допроса обвиняемого защита вызвала для дачи показаний свидетелей, заявлявших, что они видели поздним вечером 3 июля 1954 г. высокого брюнета в белой рубашке, наблюдавшего за домом Шэппарда из кустов. Но тут у Корригана-старшего вышла осечка: обвинение в ходе допроса быстро установило, что свидетели заявили о себе уже после того, как Сэм Шэппард оповестил через газеты о намерении выплатить 10 тыс.$ за информацию о подозрительном мужчине. Таким образом обвинение заронило в души присяжных сомнения в добросовестности свидетелей.

Однако последнюю точку в состязании сторон поставила всё-таки защита. Вызванный ею сержант полиции Бэй-виллидж Джей Хубач признал то, что в туалете второго этажа ранним утром 4 июля действительно был окурок сигареты. Его заявление обвинение оставило без комментариев и допросу свидетеля не подвергло; воистину, это был именно тот случай, когда помощнику окружного прокурора лучше было жевать, чем говорить. Показания сержанта вновь оживили столь неприятные для обвинения воспоминания об огрехах предварительного расследования.

16 декабря 1954 г. начались прения сторон. Судья Эдвард Близин (во время процесса он, кстати, успешно переизбрался на новый срок; собственно, в этом мало кто сомневался, ведь человек, устроивший своим избирателям такое шоу, не мог проиграть выборы!) заявил, что не позволит представителям сторон затягивать свои речи более чем на 5 часов. Надо сказать, что выступления и обвинителя и защитника оказались в равной мере эмоциональны и логичны. Помощник прокурора Паррино, выступавший от стороны обвинения, ёмко и чётко суммировал «тело доказательств». В его формулировках дело действительно выглядело ясным: почему убийца в гневе бьёт Мэрилин 35 раз, а Сэма — всего 1? почему руки обвиняемого оказались чисты, хотя он утверждает, будто дважды ощупывал пульс мёртвой супруги? если он смывал кровь, то почему не признаётся в этом? где его футболка? что он делал более 2 часов после смерти супруги? и так далее и тому подобное. Обвинитель напомнил и о том, что Шэппард отказался пройти проверку на «детекторе лжи», хотя подобный отказ, как уже говорилось выше, не может считаться признанием вины и на него нельзя ссылаться в суде. Тем не менее обвинитель сослался, и судья его не остановил…

Обвиняемый ничего не мог ответить на большинство вопросов обвинителя. И Корриган-старший прямо признал это в своей ответной речи. Но ведь Шэппард и не обязан был это делать! Все доводы обвинения были косвенны и притом получены весьма некорректными с юридической точки зрения способами (вечерний арест, отказ во встрече с адвокатом, продолжительные допросы изо дня в день…). Медицинское заключение по мнению защиты было спорно и как minimum неполно. Сэм Шэппард никогда не признавал себя виновным в инкриминируемом ему преступлении. Повернувшись к детективу Шоттке, Корриган-старший гневно выкрикнул: «Вы провели 2 или 3 минуты в спальне (…) И на этом основании заявили, что обвиняемый виноват, и пожелали забрать его жизнь?»

Пожалуй, день прения сторон явился всей кульминацией процесса. Обе стороны оказались на высоте положения. И самое главное заключалось в том, что все присяжные и зрители, сидевшие в зале, поняли, что даже к 17 декабря вопрос о том, кто же убил Мэрилин Шэппард, так и остался открытым. Каждая из сторон процесса всё также стояла на своих прежних позициях, и никакой ясности в ходе слушания дела так и не возникло.

На следующий день — 17 декабря 1954 г., в пятницу, после напутствия судьи коллегия присяжных заседателей отправилась для вынесения вердикта в гостиницу. Они не были изолированы в зале суда, как того требовали правила, для женщин-членов жюри не нашлось женской обслуги и поэтому… женщины-присяжные в последующие дни спокойно выходили из гостиницы за покупками. И возвращались из города не только с гигиеническими принадлежностями из аптек, но и газетами, которые прочитывались членами жюри и горячо обсуждались. А это было уже грубейшим нарушением процедуры, требующей, чтобы члены жюри присяжных при вынесении вердикта ориентировались только на информацию, полученную в зале суда!

Тем не менее судья Эдвард Близин постарался ничего этого не заметить. На его процессе скандалов не должно было быть, тем более под самый занавес…

Оглашение вердикта произошло вечером 21 декабря. На первый вопрос, поставленный судьёй, относительно умышленности и предварительной подготовленности убийства Мэрилин Шэппард присяжные ответили: «Нет». Такой вердикт гарантировал невынесение обвиняемому смертного приговора. Защита бросилась обниматься — дело казалось выигранным. Но на второй вопрос («двойное убийство признаётся совершённым умышленно, но без подготовки») присяжные ответили положительно. Присяжные всё же посчитали, что именно Сэм Шэппард убил свою жену, хотя и не готовил это преступление заранее.

Спустя много лет тележурналистка Дороти Килгаллен, присутствовавшая на процессе от начала до конца, назвала этот приговор «неожиданным и неслыханным». По её мнению, защита выглядела в этом суде намного убедительнее обвинения.

Но дальше стало только интереснее! Судье потребовалось узнать, как распределились голоса членов жюри (эта тонкость имела значения при вынесении приговора: чем более единодушным было решение, тем более строгим должен быть приговор). Близин затребовал от старшины присяжных записки с голосованием: каждый из членов жюри подавал старшине неподписанную записку с принятым решением, и все эти записки хранились у него до момента передачи их судье. Старшина, разумеется, отдал записки Эдварду Близину, и тут выяснилось, что записок оказалось не 12, а… 18! То есть 12 членов жюри подали 18 записок. Это был скандал, означавший не просто нарушение регламента, а нечто большее: присяжные не поняли разъяснений судьи относительно процедуры голосования. Между тем процедурный вопрос представлялся очень важным, поскольку существует понятие «тайны совещательной комнаты», и персональное распределение голосов присяжных всегда должно сохраняться в абсолютной тайне (даже от судьи; эта норма действует в интересах безопасности присяжных, дабы исключить месть со стороны обвинённых ими лиц).

В принципе, любой нормальный судья, убедившись в том, что присяжные заседатели напортачили и проголосовали с грубейшим нарушением регламента, должен был остановить процесс. Существует определённая процедура разрешения подобных запутанных ситуаций, связанная с перенесением решения в суд высшей инстанции, но речь сейчас не об этом. Эдвард Близин не только не остановил суд, но простодушно приказал присяжным «повторить, как именно они голосовали». Это было вопиющее нарушение основополагающих принципов американского правосудия, но 70-летний судья даже глазом не моргнул! Присяжные, подчиняясь приказу судьи, поимённо повторили, как именно распределились их голоса (вот она, «тайна» совещательной комнаты!).

И тут вылезла ещё одна скандальная подробность! Оказалось, что помимо 12 членов жюри проголосовали и… 3 запасных. Они тоже заполнили и подали 3 записки. До кучи, так сказать. Раз уж они