– Вы, наверное, считаете меня невоспитанной, синьор. Боюсь, мне не хватает… светского лоска.

– Надеюсь, вы никогда его не обретете, синьорина, – резко сказал он.

Изабелла испуганно взглянула на него и заметила, как потемнели его глаза.

– Во Флоренции хватает безупречных, лощеных женщин, совершенных, как бриллианты. Женщин, тщательно скрывающих свои мысли. Они контролируют каждый свой шаг, смеются с оглядкой и никогда не говорят о том, что любят, о том, что для них самое важное в этой жизни.

– Искусство… – прошептала Изабелла, захваченная его страстной речью.

– Все здесь говорят об искусстве, продают и покупают его, но кто по-настоящему любит искусство? Кто видит, что это не просто модное увлечение, что это нечто большее, чем внешняя красота?

– Да… искусство – это сама жизнь, – сказала Изабелла.

Жизнь – то, что она видит в его глазах, искрящихся, как прекрасное вино.

– Верно. Стоит остановиться, вглядеться, и вы увидите это.

Изабелле показалось, что между ней и этим странным человеком протянулась незримая нить.

– Мне кажется, что…

– Изабелла! – донесся из-за ширмы оклик Катерины. – Где ты? Нам пора возвращаться домой!

– Иду, Катерина! – отозвалась Изабелла, инстинктивно поворачиваясь к источнику звука.

Когда она снова обернулась, Аида уже не было, он исчез, как бесплотный дух. Она подумала бы, что встреча с ним была игрой ее воображения, но в воздухе витал тонкий цитрусовый аромат.

Кто он? Увидит ли она его снова когда-нибудь?

– Иду, Катерина! – повторила она.

Выходя из-за ширмы, Изабелла чувствовала себя как жена Лота. Она изнывала от желания оглянуться, снова увидеть этого мужчину, услышать звук его голоса. Но вокруг был реальный мир – заполненная людьми комната, вихрь красок и суетящиеся подмастерья. Врата рая закрылись для нее. Но не может быть, чтобы они больше не встретились? Катерина наверняка знает этого мужчину.

Лелея эту мысль, Изабелла поспешила к кузине и ее веселым друзьям.

Орландо, никем не замеченный, стоял в оконной нише, глядя на Изабеллу. Волна блестящих черных волос скрывала от него ее профиль, но он хорошо помнил каждую черточку ее лица. Удивленный взгляд ее широко распахнутых глаз. Мягкая неуверенная улыбка. Он хотел знать, кто она, откуда приехала. Эта девушка принадлежала к другому миру, совсем не похожему на Флоренцию. С той минуты, как Орландо расстался с ней в том дворике, он не мог думать ни о чем другом. Ее образ буквально преследовал его.

За спиной Орландо раздался шорох, повеяло едким запахом краски, возвестившим о появлении синьора Боттичелли. Художник задумчиво посмотрел в окно.

– Очень интересная юная дама, – рассеянно сказал он. – И кажется, большая ценительница искусства.

Орландо усмехнулся. Эта девушка не просто ценит искусство, она благоговеет перед ним.

– Кто во Флоренции не любит искусство, мой друг? Вы не сидите без дела – расписываете часовни, дворцы.

Боттичелли пожал плечами:

– Все эти заказы… мои творения им нужны только для того, чтобы вызвать зависть у друзей. Но истинная любовь к красоте…

Орландо вспомнил, с каким восторгом темноволосая девушка смотрела на кисти и краски. Большинство флорентийских женщин приходят в экстаз лишь от драгоценностей и бархата. Да, эта девушка не похожа на остальных.

– …встречается редко.

– К тому же она красива, – заметил Боттичелли, – хотя красота ее весьма необычна. Мне бы хотелось написать ее. Может быть, в образе Артемиды на охоте. Будем надеяться, она сюда еще вернется. Сообщить вам, если она придет, синьор Ландуччи?

Орландо удивленно взглянул на улыбающегося художника и вдруг почувствовал себя юнцом, терзаемым неразделенной страстью.

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Она вам нравится, разве нет? Я не видел, чтобы вы так смотрели на женщину с того дня, как расстались с прекрасной Лукрецией.

Орландо посмотрел в окно. Его темноволосая дама уже исчезла, растворившись в толпе прохожих – служанок с тяжелыми корзинами, слуг, сгибающихся под тяжестью свертков ткани, бездельников, головорезов, ищущих неприятности, монахов в сутанах. Изабеллы не было рядом, но память Орландо хранила ее образ. Ее блестящие темные волосы, широко раскрытые сияющие глаза, с восторгом глядящие на окружающую красоту.

Орландо так долго жил во Флоренции, где цинизм стал нормой, среди сплетен и семейных ссор, что искренность этой девушки, ее неподдельная любовь к искусству стали для него освежающим глотком чистого воздуха, ветром, разогнавшим мрачные тучи.

Он поймал себя на мысли, что хотел бы встретиться с ней снова, поговорить с ней, взглянуть в ее глаза, коснуться нежной, тронутой загаром щеки.

– Вы верно подметили, – пробормотал он, – ее красота своеобразна. Вы должны написать ее в образе лесной нимфы.

– Прекрасная мысль! – воскликнул Боттичелли. – Темноволосая таинственная нимфа, живущая в сказочном лесу. Так что же, сообщить вам, если она придет позировать?

Орландо отвернулся от окна:

– Для начала скажите, как ее зовут и что она делает во Флоренции?

– Ее зовут Изабелла, – ответил Боттичелли, – она – кузина прелестной Катерины Строцци.

Строцци. Орландо похолодел.

– Кузина Маттео Строцци…

Боттичелли, ничего не знавший о том, что связывало Орландо с семьей Строцци, пожал плечами.

– Должно быть, так, впрочем, мне нет дела до синьора Маттео. В отличие от своей прекрасной сестры он совершенно равнодушен к искусству. Будем надеяться, синьорина Спинола больше похожа на свою кузину Катерину.

Орландо понимал, что девушка не имеет ничего общего с темной стороной жизни семьи Строцци. Она только приехала во Флоренцию, и ее глаза сияли невинностью. Эта невинность и неискушенность стали причиной неприятностей, в которые она попала в первый же свой день в этом городе. Но она была родственницей Маттео, принадлежала к его семье, и одного этого было достаточно, что Орландо считал ее своим врагом.

И все же ему хотелось снова увидеть Изабеллу. Больше, чем он осмеливался себе признаться.

Изабелла затаила дыхание: ей казалось, что ткань, закрывающая картину, вот-вот упадет. Она уже видела, как скользит по полотну тонкий лен, и ее сердце забилось в предвкушении: еще мгновение, и ее взорам предстанет чудо. Ей представлялось, что она стоит перед вратами рая, которые сейчас распахнутся, и ей откроется истина.

Невесомая ткань вспорхнула, словно подхваченная порывом ледяного зимнего ветра, и перед глазами Изабеллы промелькнули яркие краски – желтая, зеленая, ярко-синяя и пламенно-алая. Но уже через мгновение покров опустился, надежно укрыв спрятанное за ним сокровище. Изабелла протянула руку, чтобы сдернуть ткань, но картина вдруг отодвинулась от нее. Пол из холодного серого мрамора ушел из-под ног, удлинился, отрывая Изабеллу от творения, которое она так страстно желала увидеть.