Иду по осколкам разбитого сердца, что очень символично, если вздуматься. Поднимаю Веру на ноги, и она прячет лицо у меня на груди, продолжает извиняться.

Как ножом по сердцу.

Ожившие в памяти кошмары услужливо подсказывают, что даже после того, как я застукал собственную жену за изменой, она не раскаивалась также сильно, как сейчас эта полуголая женщина.

— Это ерунда, — говорю, пытаясь отодвинуться от нее.

Вера, как на зло, жмется ко мне еще сильнее.

— Ты злишься, я знаю, — всхлипывает она.

Ни черта ты не знаешь, Вера, хочется ответить резко, но если сорвусь, Вера примет это на свой счет. Глажу ее по голове, по растрепанным темным волосам. Стараюсь остановить руку где-то в районе лопаток, но ладонь предательски ползет ниже.

Вера продолжает говорить о полотенцах, душе и холодной воде, а я в сердцах обзываю себя последними словами.

— Прости, не предупредил. Тут солнечные батареи. Их надо было заранее включить, чтобы вода нагрелась. Слишком спать хотел, не подумал…

Она шмыгает носом, и я чувствую, как она дрожит.

— Ты замерзла.

— Очень, — кивает она. — Прости еще раз.

— Хватит извиняться. Это ерунда.

Вера заглядывает в глаза, явно ждет, что я добавлю что-нибудь еще. Например, что совсем не пользовался этой пробкой или что даже не знаю, как она тут оказалась.

Я молчу. Не хочу быть в ее глазах лучше, чем я есть на самом деле.

Убираю свои руки от нее.

— Марк?

Вера ловит меня за руку.

— Поцелуй меня.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Так резко оборачиваюсь, что чуть не падаю. Пробка падает на пол из ее рук. Она пробирается ко мне под одежду, и ее руки действительно ледяные. Прижимается на этот раз всем телом и замирает.

Она в моем доме. В одной футболке, ткань которой топорщат соски, и при этом дрожит, как осиновый лист.

Поцеловать ее.

И тогда я смогу раздеть ее. Стянуть с нее футболку, провести языком по этим соскам и избавить от трусиков, почувствовать на губах вкус, который свел с ума еще в такси. А после оттрахать так, чтобы именно мое имя она произнесла в момент оргазма.

От картинок перед глазами член в штанах дергается. И это не укрывается от Веры, которая прижимается к нему животом.

Я видел слишком много измен, чтобы сейчас позволить себе сорваться с тормозов. Как и рыжая Марианна в аэропорту, они точно знали, на что шли и почему. Их бесстыжие глаза раздевали и трахали меня даже откровенней многих мужских взглядов. Когда они отсасывали или позировали с пробкой в заднице, пока я снимал их, в их взгляде не было ни капли раскаяния, сожаления, стыда.

Не было всего того, что было сейчас в глазах Веры. Она попросила всего лишь поцеловать ее, потому что не могла просить о большем. Надеялась, что я, как сорвиголова, сразу возьму ее здесь у стены, нагнув над ванной.

Только зачем тебе это, девочка? Чтобы ненавидеть себя?

— Ты ведь хочешь… меня.

Она произносит это даже с каким-то удивлением. Сомневалась во мне или в себе?

— Хочу.

Даже не буду спорить с этим.

Веду большим пальцем по мокрой от слез щеке и касаюсь губ. Она закрывает глаза.

— Хочу, но не могу. Я сплю только со шлюхами.

Ее глаза тут же распахиваются. Вера отшатывается от меня, а я задаю следующий вопрос:

— Что ты хочешь доказать, если переспишь со мной?

Вера пятится к выходу из ванной.

— Ничего… — трясет она головой. — Никому и ничего.

— Тогда зачем тебе я?

— А зачем тебе нужна была та рыжая в аэропорту?

— Не пытайся заговорить мне зубы. Я знаю, зачем она нужна была мне, как и она знала, что я могу ей дать. А ты, Вера? Зачем тебе спать со мной?

Вера молчит.

— Ты шлюха, Вера?

Она разворачивается и бежит в спальню.

Хватаюсь за косяк. Больно. Очень больно. Смотрю на лужицу крови на кафеле. Слышу рыдания, шорох одежды и быстрое бегство по лестнице, пока сам с каким-то извращенным удовольствием и старанием выковыриваю из пятки осколок стекла.

Громко хлопает входная дверь.

Так и надо было, Вера. Так и надо было поступить с самого начала, хотя сейчас ты мне и не веришь. Волки не приводят домой зайчишек, не обнимают их, не целуют и не занимаются любовью.

Мой внутренний волк рвет и мечет. Он голоден и зол. Он жаждет крови и мести.

Прыгаю на одной ноге к оставленному на первом этаже телефону. Вытаскиваю из бумажника визитку.

Набираю номер.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Марк