полностью меня обеспечивал. Я практически ни дня нормально не работала… если только под его началом… Как он меня подобрал, так и бросил… Бросил и другую шалаву нашел – круг замкнулся, – я понял, что версия с модельным агентством отпадает в пользу более пошлой версии. – Я думала, у нас с ним всерьез. Мы съехались, любили друг друга, – Таниными слезами можно было хоть всю Африку напоить. – Он же такой… нежный, внимательный, усидчивый, галантный… был.

– Да всплыл.

– Дерьмовые все же существа эти мужики. Жадные мрази. Жонглируют девушками только ради престижа и потрахушек.

– Ой, прям уж вся твоя жизнь завязана на одном только Артуре, – я пытался подбодрить ее, а то дело пахнет керосином. – После расставания такие возможности открываются! Сама сейчас прикидываешься никчемной, когда, по твоим же словам, такими должны быть мужики.

– На этом и моя жизнь должна закончиться.

– Больно ты категорична, дорогуша, – нужно всеми способами, правдами и неправдами отвлекать ее от суицидальных настроений. – Наверняка у тебя есть хобби, таланты, навыки, стремления, мечты…

– Находить ненадежных мужиков и залетать от них – вот мой талант!

– Уверен, что такая красотка, как ты, без работы не останется.

– Ага, на паперти. Или на панели.

– Почему сразу так?

– Как мне сегодня сказали прямо в лицо, я никчемная и ни на что не способная потаскуха. И теперь я поняла, что всю жизнь летала в облаках.

– Это не повод убивать себя и меня, – тихо произнес я.

Таня молчала – только гнала машину вперед, будто рубится в гонки на компьютере. Мы пролетели перекресток на красный свет и выбрались на широкополосную эстакаду.

– У тебя огромнейшее преимущество перед гнусной парочкой любовников – это твой ребенок и отцовские чувства Артура, – я уже не знал, чем ее отвлечь. – Идеальная месть – обставить Артура, заставить его завидовать тебе, волосы на себе рвать. Глядишь, и сам приползет. Вон, первоначальный капитал есть – можно продать машину. Глядишь, родители чем-нибудь помогут…

– Я сама каждую неделю маме деньги высылаю, – холодно ответила Татьяна.

– Ты вот столько всего наговорила своей маме – даже представить не могу, каково ей сейчас. Но как бы трудно ни было, настоящая мать не может стать убийцей. В противном случае она не мать, а исчадие ада – нет таким прощения, – я рассчитывал, что удастся надавить на Таню с этой стороны. – Твоя мама позволила тебе появиться на свет – вряд ли ей было легче, чем тебе сейчас. То же можно сказать и про мою маму и миллионы других мам – их всех объединяет одно решение, единственное и верное. И неважно, были ли у них сейф с золотом, скважина с бездонными запасами нефти или полбуханки хлеба на всю неделю. Твое разбитое сердце меркнет по сравнению с той ответственностью, которую тебе даровала природа. Остальные справились – люди выросли разные, тут уж кто как старался. А ты просто не даешь ребенку шанса! Какое ты вообще имеешь право решать – ты не Господь Бог! Если он не умертвил тебя раньше, то радуйся – он дал тебе испытание, ибо знает, что ты должна с ним справиться, прорваться, научиться… А убиться – самый легкий, самый трусливый способ! Ты и твой ребенок не заслужили смерти из-за ошибок какого-то там Артура из клуба «Дикобраз»…

– «Хамелеон».

– Ха, будто есть разница! Себя жалеть – последнее дело, – «Порше» резко свернул на Троицкий мост через реку Миасс. – Опомнись, Таня! Хочешь пойти легким путем? Вперед! Но умрешь ты тупой и трусливой эгоисткой. И это не все. За собой ты угробишь собственную мать. И Артуру тоже не все равно будет, поверь. А я вижу, что ты через «не хочу», но любишь его. А еще ты убьешь меня – просто так, ни за что… потому что под руку попался, но всеми силами хотел переубедить тебя. Зачем мне такая кара? Ты представить себе не можешь, сколько держится на мне. Шестеро пацанов-хоккеистов надеются, что я вытащу их из крутого пике, в которое они угодили. Каждого из них ждут любовь, семья, дети, слава. У каждого может сложиться блестящая карьера, но российский спорт не досчитается парочки звезд. И виновата будешь ты! А я… я ничего больше не увижу в этой жизни. Я только-только вышел из зоны комфорта, понял, что нужно делать – точно не в книжки всю жизнь втыкать, – мы набрали приличную скорость на прямой. – И еще один человек погибнет сегодня. Погибнет незаслуженно… Я не знаю, кем бы он мог стать: может, гениальным музыкантом, художником, программистом, президентом, криминальным гением. Но вместе с ним…

«Порше» вильнул вправо и ловко запрыгнул на бордюр. Послышался металлический скрежет; во все стороны полетели искры. Авто кренилось и прыгало как лошадь на конкуре. Таню будто парализовало. Впереди – чугунная ограда моста, за которой зияет пустота. А дальше тонкий лед да грязная вода.

– …Погибнет твое будущее, Таня…

«Если бы не твоя дурость, все бы жили…» – что же ты наделала, Таня?

Визг тормозов. Я встретился лицом с бардачком.

На скользком тротуаре машину занесло. «Порше» остановился в сантиметре от чугунной решетки Троицкого моста.

Вид ночного города бесподобен. Он завораживает.

Удивительно, но Татьяна не проронила ни слезинки. Лишь бесчувственно глядела перед собой, словно робот. Может, и поняла чего?

– Татьяна, – объявил я, удостоверившись, что не обмочился, – прошу вернуть меня к заправке.

***

Потрепанный и покоцанный «Порше» остановился напротив заправки, к которой я так стремился. Никто в машине на всем протяжении обратной дороги не проронил ни слова.

– Вот, значит, чем ты занимаешься – жизни спасаешь. И хоккей любишь.

Кажется, Таню так колбасит внутри, что она уже не верит в реальность происходящего.

– Что-то вроде того, – ответил я. – Надеюсь, что у меня получилось убедить тебя не совершать глупостей. Езжай к маме.

– Я… реально такая дура иногда. Мне так стыдно.

– Главное, вовремя принять правильное решение, – приоткрыл дверь я.

– Как хоть тебя зовут?

– Обязательно говорить? Может, я хочу остаться в твоей памяти таинственным голосом, фантомом, волшебником, который спас от гибели аиста, который принесет тебе первенца. Хорошая, кстати, сказочка на ночь, – под бинтом немного нарывает.

– И все-таки.

Я застенчиво улыбнулся:

– Петя.

– Что, правда? – хихикнула Таня.

– Мама очень переживала, что мне не понравится имя. Я же считаю его самым лучшим на свете.

– Передавай привет своей маме.

– И ты своей. Поезжай, Таня, и никуда не сворачивай.

– Петь.

– Что? – шагнул на обочину я.

– Спасибо.

Я махнул рукой, мол, не за что. Таня улыбнулась.

«Порше» развернулся и исчез за поворотом. Надо