Ни один из внуков не намеревался отдавать власть другому. Трое старших братьев не выказывали и намека на желание передать эстафету. При всех подводных течениях, кипевших ненавистью и злобой, Совет был избран в составе трех сыновей старого лорда и неувядающей тетки.

Без всяких споров согласились, что Конрад будет председателем Совета, но Марджори приготовила еще один сюрприз.

– В письме поверенных также говорится, – сообщила она, – что в случае, если акционеры недовольны каким-либо из директоров, они имеют право созвать собрание и поставить на голосование вопрос о его переизбрании. Для этого им нужно набрать пятьдесят один процент голосов, – она бросила на Кита пронзительный взгляд. – Если для того, чтобы спасти всех нас от безответственного директора, потребуются дополнительные голоса, я постараюсь проследить, чтобы мистер Моррис с его восьмью акциями присутствовал на этом собрании.

Ханна почувствовала пощечину не меньше, чем Кит, но Кит не только еще больше обозлился, но и был ошарашен так, как будто возможность услышать от тетки столько сарказма в свой адрес никогда не приходила ему в голову. Так же, как никогда не приходило в голову мне, что она будет настаивать на моем присутствии, а не на изгнании. Марджори, подумалось мне тут же, не будет пренебрегать никакими средствами, лишь бы добиться своего, – очень прагматичная леди.

С обманчивой наивностью Дарт проговорил:

– А в уставе этой компании нет какого-нибудь положения, что все заседания совета открытые? То есть, что на них могут присутствовать все акционеры?

– Чушь, – пробурчал Кит. Форсайт добавил:

– Присутствовать, но не выступать. Только по приглашению.

Голос Айвэна перекрыл сына:

– Нужно познакомиться со статьями или что там есть.

– Я это и сделал, – объяснил Форсайт.

Никто его не слушал.

– Прежде это не имело никакого значения, – заметил Конрад. – Кроме отца и тети Марджори, акционерами были мистер Моррис и… э… миссис Филиппа Фаулдз.

– А кто вообще эта миссис Филиппа Фаулдз? – раздраженным тоном спросила Ребекка.

Никто ей не ответил. Если кто и знал, то предпочел промолчать.

– А вы, – прямо ко мне обратился Дарт, – вы знаете, кто такая миссис Филиппа Фаулдз?

Я покачал головой:

– Нет.

– Если понадобится, мы ее разыщем, – провозгласила Марджори, постаравшись, чтобы ее слова прозвучали угрожающе. – Будем надеяться, нам не придется делать этого.

Она одарила Кита недобрым взглядом, что должно было прозвучать предупреждением.

– Если дойдет до того, что понадобится сменить директора, мы ее разыщем.

В том коротеньком списке держателей акций, который показывал мне Роджер, адресом миссис Фаулдз значилась фирма поверенных. Сообщения, предназначавшиеся леди, вне всякого сомнения, к ней попадут, но, чтобы найти ее лично, придется немало поломать голову. Возможно, даже придется нанять профессионального сыщика. «За Марджори не заржавеет, – подумал я, – надо будет, она разыщет кого угодно».

Мне также пришло в голову, что, поскольку она так уверена, что таинственная миссис Фаулдз проголосует так, как того желает Марджори, то Марджори, по крайней мере, знает, кто она. «Мне до этого нет совершенно никакого дела», – подумал я.

С явным намерением взять в руки ведение собрания Конрад произнес:

– Ну ладно, теперь, когда у нас есть директора, возможно, мы можем принять некоторые твердые решения. Короче говоря, мы просто должны это сделать. В следующий понедельник у нас еще одни бега, как всем вам, по-видимому, хорошо известно, и мы не можем продолжать бесконечно требовать от Марджори тащить на себе ответственность за каждое решение. Отец делал много такого, о чем мы не имеем никакого представления. Нам необходимо прежде всего быстро со всем ознакомиться.

– Первым делом нужно выкинуть полковника и этого идиота Оливера, – сказала Ребекка.

Конрад только посмотрел в сторону дочери и обратился к остальным:

– Полковник с Оливером – единственные люди в настоящий момент, кто поддерживает жизнь всего этого заведения. Нам нужен их опыт, и, если уж на то пошло, мы полностью полагаемся на них и зависим от них, и я намерен продолжать советоваться с ними по всем вопросам.

Ребекка сердито надулась. Марджори неодобрительно прищурилась на нее.

– Предлагаю, – к полной неожиданности для всех, проговорил Айвэн, – продолжать руководство ипподромом, как это было раньше, и оставить Роджера и Оливера на своих местах.

– Поддерживаю это предложение, – решительно заявила Марджори.

Кит зло посмотрел на нее. Не обращая на него внимания, Конрад сделал пометку в лежавшем перед ним блокноте.

– Первое решение Совета – продолжать управление делами без всяких изменений с настоящей минуты и далее. – Он поджал губы. – Мне кажется, нам нужен секретарь вести протокол.

– Можно использовать секретаря Роджера, – предложил я.

– Ну вот еще! – ощетинилась Ребекка. – Все, что мы скажем, тут же станет известно этому чертову Роджеру. А вас никто не просил выступать. Вы здесь чужак.

Дарт перешел на стихи:

– Ах, если бы у себя могли мы увидеть все, что ближним зримо, что видит взор идущих мимо со стороны. О, как мы стали бы терпимы и как скромны…

– Чего! Чего? – не поняла Ребекка.

– Роберт Бернс, – мило улыбнулся Дарт. – «Ко вши».

Я едва удержался, чтобы не рассмеяться. Никому другому это не показалось смешным. Очень дружелюбно я сказал Ребекке:

– Раздевалку женщин-жокеев можно перенести в другое место.

– Ну, неужели? – Сарказм сквозил в каждом звуке, который она произносила. – И куда же?

– Я вам покажу. И, – продолжил я, обращаясь к Конраду, – можно было бы удвоить выручку в барах.

– О, боги – проговорил Дарт. – Что он говорит?

Я задал Конраду вопрос:

– У вас есть уже подробный проект новых трибун?

– Никаких новых трибун не будет – безапелляционно воскликнула Марджори.

– Мы должны… – начал Конрад.

– Мы продаем землю, – продолжал гнуть свое Кит.

Айвэн не знал, что ему сказать.

– Новые трибуны, – сказала Ребекка. – Новое руководство. Все новое. Или продавать.

– Продать, но позже, – упрямо повторила Ханна.

– Согласен, – кивнул Форсайт.

– Этого не будет, пока я жива, – сказала Марджори.

Когда собрание закончилось, стало понятно, почему его проводили на ипподроме, а не у кого-либо из Стрэттонов дома. Никто из них не жил с родственником, все жили отдельно.