Появление рыцарской конницы исторгло из груди сарацин крик изумления. Пешие были затоптаны сразу, всадники попытались повернуть коней. На длинной дистанции они, несомненно ушли бы. Дестриеры, несущие на себе воинов в полных доспехах, долго не продержатся.

Но здесь расстояние было очень коротким, и на то, чтобы разогнаться, у разбойников просто не хватило времени.

Робер скакал в третьем ряду колонны. Руку оттягивало доброе ясеневое копье, сквозь прорези в шлеме врывался прохладный воздух. Коленями он ощущал, как ходят мощные мышцы коня. В душе молодого рыцаря трубами пел восторг.

На открытом месте отряд мгновенно рассыпался в ширину, образуя нечто вроде клина, на острие которого оказался брат Анри. Рыцари мчались плотным строем, почти соприкасаясь стременами.

Сарацины, бестолково метавшиеся в попытках уйти от удара, были просто растоптаны. Робер ткнул копьем одного из них в голову. Легкий железный шлем отлетел в сторону, точно половинка ореховой скорлупы, а воин, нелепо раскинув руки, упал наземь.

Навстречу рыцарям летели стрелы. Они отскакивали от шлемов, застревали в щитах, бессильно отлетали от конских лат. Некоторые находили в доспехах щель, и тогда воин со стоном падал наземь или же конь с истошным ржанием спотыкался. Но обстрел не мог остановить железную лавину.

Копье Робера прошибло сарацинского всадника насквозь. Того сбросило с седла и он остался лежать, как раздавленная лягушка. Следующему повезло больше. Он успел прикрыться щитом и копье, неловко ткнувшись об умбон[77], сломалось у самого наконечника.

Робер выхватил меч. Но его противник удирал во всю прыть, явно счастливый тем, что избежал смерти. По сторонам кое-где еще кипели одиночные схватки, но в основном стычка уже закончилась. Сила таранного удара иссякла, а гнаться за убегающими разбойниками – задача не для рыцарей.

Робер спрыгнул с коня, и медленным шагом повел его в поводу. Туркополы осматривали убитых, на их лицах были брезгливые мины.

– Нищие кочевники, – сказал один из них другому. – И взять нечего!

– Не иначе как подданные аль-Адиля! – отозвался другой, на вид родной брат тех воинов, что лежали поверженными на поле боя. – Клянусь Аллахом, им было бы лучше не переходить Иордан!

К лагерю медленно ехал брат Анри. Шлем он держал в руке, только хауберк[78]плотно облегал череп.

– Во имя Господа, это была недурная схватка! – воскликнул он, завидев Робера. – Клянусь Святым Отремуаном, мы задали этим вшивым грабителям неплохую трепку! Не так ли?

Из-за восточных гор вылез край восходящего солнца. Наступило время молитвы.

26 мая 1207 г. Левант, окрестности Яффы

Целый день отряд провел в пути под палящими лучами солнца, останавливаясь лишь для молитвы и для того, чтобы напоить животных. Миновали Арсуф, укрепленный город, центр небольшой сеньории, зависимой от графства Яффасского, где оставили тяжелораненых, а к вечеру впереди показались башни и стены самой Яффы.

– В городе есть командорство, – сказал брат Анри. – Но оно очень маленькое, поэтому мы остановимся в южном предместье, у человека Храма, Рено Башмачника. У него обширное поместье, и он всегда рад оказать гостеприимство рыцарям Ордена.

– А почему его называют Башмачником? – полюбопытствовал Робер.

– Его дед, прибывший сюда из Блуа, у себя на родине тачал башмаки. Его потомки стали богатыми землевладельцами, а прозвище осталось, – с улыбкой ответил брат Анри.

Дорога огибала город, и можно было хорошо рассмотреть мощные стены, покрытые царапинами и выбоинами. Зубцы на башнях кое-где были сколоты, а все укрепления выглядели огромными и древними, словно их строили еще во времена Сына Божьего.

– Стены построены сразу после того, как Готфрид Бульонский захватил город[79], – заметив полные любопытства взгляды Робера, проговорил брат Гильом. – И с тех пор язычники не раз осаждали Яффу. До того, как был захвачен Аскалон[80], эти места были довольно опасны. Путешествовать можно было только с большой охраной! Да и сейчас случаются набеги, хоть и не так часто!

– Да, Газа надежно прикрывает дорогу из Египта! – заметил брат Анри, одобрительно покачав головой. – Пока там стоит гарнизон наших братьев, мы можем быть спокойны во имя Господа.

Усадьба Рено Башмачника оказалась окружена широким кольцом полей и виноградников. Несмотря на вечернее время, на них было много работников. Приглядевшись, Робер с удивлением увидел, что одеты они как мусульмане, и что лица мужчин украшают бороды.

– Это что, неверные? – спросил он изумленно.

– Конечно! – ответил брат Анри с некоторым удивлением.

– Разве им разрешено селиться на христианской земле? Разве не станут они предателями в тот момент, когда сарацинские армии нападут на королевство?

– Во имя Господа! Если пулены изгонят из своих владений схизматиков[81]и феллахов, то земля обезлюдеет! – ответил брат Анри серьезно. – Некому будет на ней работать, и королевство, оставшись без податей и продуктов, погибнет! Нас, франков, здесь очень мало! Если бы первые пилигримы принялись под корень истреблять крестьян, как думаешь, долго ли продержались они против орд сарацин?

– Совершенно верно, – добавил обычно молчаливый брат Андре. – А тем поклонникам Магомета, кто живет в королевстве, тут гораздо лучше, чем во владениях языческих князей! Они платят намного меньшие налоги и меньше страдают от притеснений. Так что предавать никто не будет. Многие верно служат нам в туркополах, и ни в одной из битв они не переходили на сторону единоверцев!

Робер умолк, пытаясь осознать открывшуюся правду. С трудом можно было поверить, что воины, которых считают защитниками веры и непримиримыми борцами с язычниками, посягающими на Христов Град, мирно уживаются на одной земле с сарацинами, позволяют им работать на себя и собирают с них подати, словно с обычных сервов или бордиеров[82]. Для Франции, где само слово «нехристь» заставляло в ужасе оглядываться, это было странно и непривычно…

Местом жительства Рено Башмачника оказался огромный каменный дом, укрепленный по углам башенками и окруженный рвом. Подобные строения во Франции, где они служат обиталищем небогатых дворян и "рыцарей об одном щите"[83], носят названия манор. Рядом с домом было обширное пространство, окруженное деревьями. С одной стороны его находился пруд. В темной воде отражались низко свисающие длинные листья диковинных пальм. Именно тут, судя по кострищу, и останавливались караваны Ордена.