Все нейроны в мозгу несчастного юнца взорвались от перегрузки.

– Уберите ее от меня! Уберите-е-е-е!

Двое его приятелей схватили Другую за плечи и оторвали от партнера поневоле, тупо пялясь на торчащую рукоять ножа. Другая выдернула нож, как прицепившуюся колючку.

– Эй, милый! Ты кое-что забыл. – Она шевельнула рукой, и лезвие вошло панку в кадык.

– У-ху-ху! – Другая вспрыгнула на бильярд, озирая бойню: двое мертвых, двое покалеченных, один изувечен как следует. Неплохо для начала.

Один из мальчишек рванулся к двери. Нет-нет-нет. Не надо. Не сейчас, когда веселье только развернулось и она так радуется. Схватив бильярдный шар, она запустила его вслед убегающему. Хруст от столкновения шара с черепом слышать было приятно. «Синий павиан» сделал еще пару неверных шагов, выступившая из головы жидкость окрасила волосы красным.

Весело, конечно, но уже становится однообразно. Надо бы слинять, пока не показались копы. Только подобрать три болтающихся конца. Она спрыгнула с бильярда, уклонилась от удара парня с серьгой в виде серебряного черепа, стукнула его по лицу, и пусть у него челюсть сама срастается. Она даже не глядела, как он свалился.

Предпоследний «синий павиан» уже почти открыл пожарный выход. Другая пустила в него пустой пивной бутылкой и попала в правое колено. Мальчишка свалился на пол, зажав раздробленную чашечку.

Последний из «синих павианов» был меньше остальных. Не старше пятнадцати лет. Это он вспомнил Чаза. Подходит. Чаз любил молоденьких, неотесанных и глупых. Она взяла мальчишку за лацканы пиджака. Носки его ботинок скребли по полу.

– Где Чаз?

– Я... я... – Мальчишка был напуган до потери речи. Глаза у него были пустые, как ее зеркальные очки.

Она протолкнулась сквозь стену истерии, окружившую его разум. (Скажи мне, где он.) Воля мальчишки сложилась, как китайский веер.

– Не знаю! Честно! Правда!

– Нет, это не может быть правдой. Ты же знаешь, где он любит болтаться? Вот и скажи мне.

– "Адская дыра"! Ищи в «Адской дыре»! Только не трогай меня!

– Трогать тебя? Ну зачем же мне тебя обижать?

Другая поставила мальчика на пол, но не отпустила. В груди болела ножевая рана, саднила кожа на голове, где вырвали горсть волос, и дышала она как кузнечные мехи. За час все само по себе заживет, но можно ускорить процесс, приняв крови. Не много, столько, сколько надо.

Самый маленький член шайки дрожал в ее руках как пойманный кролик. Мгновенным соприкосновением умов она просмотрела его грехи. Групповое изнасилование. Раздавленный пешеход. Уличный разбой. Ограбление винного магазина. Уличные драки. Неплохой список для такого недомерка.

Надо было быстро, вдали уже слышались сирены. Она обнажила клыки, влажные и твердые, и притянула к себе мальчишку в любовном объятии. У него была эрекция.

У них у всех всегда бывает.

* * *

Другая видела, как с визгом тормозят полицейские машины рядом с безымянным баром. Она стояла в темноте переулка на той стороне улицы, скрестив руки на груди. Бармен не выдержал и вызвал полицию, когда услышал вопли банды. Другая ускользнула через пожарный выход, пока никто из посетителей еще не набрался духу заглянуть в бильярдную.

Чудесное местечко. Надо будет заходить сюда почаще. Другая улыбнулась и пошла прочь от мигалок и сирен «скорой помощи». Прекрасная вышла разминка. Просто прекрасная. То, что доктор прописал. Она отхаркнула на мостовую кусок легкого, не замедлив шага. Как раз то, что надо было перед тем, как взять за задницу милашку Чаза.

* * *

«Адская дыра» гордилась тем, что была забегаловкой последнего разбора. На создание такого антуража было затрачено много времени и денег, и завсегдатаи не замечали, что это, в сущности, бар как бар. Вполне в стиле Чаза.

Стены были увешаны мусором, собранным по городским помойкам и еще более антисанитарным местам. Головы кукол были прибиты к стене гвоздем, вколоченным между глаз. На танцплощадку выпирал радиатор «шевроле» пятьдесят восьмого года; над капотом вместо эмблемы торчала изъеденная молью голова лося. Вместо стеклянных глаз в орбиты всунули мячи для гольфа, из ноздрей сыпались опилки, а вместо рогов приделали старый суспензорий. С потолка свисали елочные гирлянды, и вспыхивали они не в порядке, а как попало.

Чаз сидел за своим столом в углу и смотрел в центр этого интерьера: кукла «Барби», засунутая головой вперед в духовку газовой плиты. Да, сегодня здесь было мертво. Куда Штатам до Лондона в смысле оформления клубов. Иногда он жалел, что вообще уехал из Англии. Но там все было по-другому. Сильно запахло жареным, а уж если бежать, так Америка не хуже любого другого места...

Чаз нахмурился и глотнул еще джина. Думать о Соне – от этого толку не будет. Он уже много лет назад научился не думать, о ком не хочет. Он стирал людей из памяти, будто их никогда и не было. Это был наилучший способ. Единственный способ. Привязывайся к ним, становись «незаменимым», используй их и выбрасывай на помойку. Он это проделывал сотни раз с тех пор, как оказался на улице. Если тебе двенадцать лет, ты сам по себе и хочешь выжить, то учишься быстро.

А потом была Соня. Эти отношения тянулись дольше других. Как Соня их называла? Симбиоз – да, такое слово. Ага. Он ей был нужен, чтобы выманивать добычу. Было опасно, но она хорошо ему платила. А кайф от адреналина и страха заводил лучше любого уличного наркотика. Конечно, он бы и без нее не пропал. Но куда проще было держаться вместе. Куда проще, чем разгадывать мысли мелких сбытчиков дури, чтобы оказываться в нужное время на нужном месте, когда происходила сделка. Да, быть у Сони козлом, ведущим на бойню барана, было намного легче. И безопаснее, если не лезть ей под руку, когда она исполняла свои «чары».

Но к концу он впал в смертный грех, как называет это евангелие от Чаза. Он стал от нее зависим. И теперь это было страшно.

Черт побери, куда все подевались? Чаз посмотрел на «ролекс». Он согласился встретиться с этим синеволосым засранцем и его приятелями, так где же они? Если они не появятся, придется искать самому. Чаз терпеть не мог все эти штучки с Магометом и горой. Он любил быть центром. Чтобы они от него зависели, как и должно быть.

И все же у этого малыша-янки были свои плюсы. Может, и стоит взять его с собой в Рио. С другой стороны, в Рио полно красивых мальчишек цвета кофе с молоком. Можно будет покупать их пачками, так чего тащить с собой капризного синеволосого панка? Нет, этот «синий павиан» обойдется без Рио.

Господи, как же он не любит эту до неприличия молодую страну и ее буржуазное население из сплошных покупателей! Но надо быть терпеливым. Скоро Карнавал, и Чаз будет проводить время, разглядывая танцоров самбы и попивая кофе.

О Бразилии он мечтал много лет, еще с тех пор, когда увидел постер в окне туристского агентства в Вест-Энде. Ему тогда было семнадцать, и он уже хорошо понимал, что в мире почем. Он состоял мальчишкой при иссохшем старом развратнике и выдуривал у него все, что только мог. Работа была не трудная, на самом-то деле – время от времени дать или отсосать, а вообще-то старый пидор просто хотел, чтобы мальчишка был рядом. Они тогда много ходили по театрам, и вот почему Чаз проходил мимо турагентства.