— Ах, капитан Максвелл! Капитан Максвелл! — бормотал время от времени храбрый генерал. — Еще один пункт на дебете… Боюсь, что при встрече со мной вы никогда не будете в состоянии расплатиться по моему счету.

И он продолжал мысленно подводить итоги своей бухгалтерской книги.

— Плюс… две утки, поджаренные в самый раз — результаты моей охоты, погибшие по вине господина Максвелла… Плюс несколько часов в глубине этой дыры с носорогом за спиной… по вине того же лица… Что ж, я нисколько не преувеличиваю, — говорил Боб Барнет, продолжая свои рассуждения, которым он мог предаваться на свободе. — Не возьми этот негодяй Максвелл в плен аудского раджу и не выгони он меня при этом из дворца, не было бы и восстания для восстановления раджи; не будь восстания, я не поступил бы на службу к Нана-Сахибу и Сердару из ненависти к англичанам; не поступи я на службу…

Бесполезно приводить дальше это бесконечное сплетение рассуждений относительно случившихся с ним несчастий, в которых великий начальник артиллерии раджи обвинял английского капитана, ненавистного ему человека. Когда он узнал, что в Хардвар-Сикри находится офицер с тем же именем (Максвеллы столь же распространены в Англии, как Дюраны и Бернары во Франции), который командует артиллерией, он воскликнул:

— Это мой молодчик, наверное!.. Только он может совершать такие подлости.

И даже не моргнув глазом, хотя дело совсем не относилось к нему, он прибавил и это к своему счету.

Носорог тем временем устал от принятого им неудобного положения и удалился на середину грота, где, вытянувшись во всю длину и положив морду между передними ногами, продолжал наблюдать за своим пленником.

Это существо, наделенное маленьким мозгом и почти совсем лишенное памяти, отличается удивительно изменчивым нравом, часто переходя от безумного, слепого гнева к полной апатии, а потому не было бы ничего удивительного, если бы он вдруг встал и пошел пастись в джунглях, не думая больше о враге, которого он час тому назад преследовал с таким ожесточением.

Но этой драме не была суждена столь мирная развязка. Наступила ночь, не принеся никаких изменений в положении обоих противников; в гроте царила полная тьма, и хотя Боб Барнет ясно слышал ровный храп колосса, он не смел воспользоваться его сном для побега, ибо в случае неудачи его ждала верная смерть. Он, пожалуй, не прочь был бы рискнуть, не будь уверен, что не пройдет и ночи, как к нему уже явятся на помощь, и что во всяком случае враг его, наделенный значительным аппетитом, как все животные этого рода, выйдет с пробуждением дня на пастбище.

Взошла луна и осветила своими бледными лучами вход в пещеру; в ту же минуту носорог вдруг поднялся, выказывая все признаки страшного беспокойства, и принялся ходить взад и вперед с видимым волнением, стараясь удержать одолевавшую его зевоту, которая у этого животного всегда служит предвестником сильного взрыва гнева. Барнет с удивлением спрашивал себя о причине такой внезапной перемены, когда на довольно близком расстоянии от грота раздался вдруг громкий и звучный крик, на который носорог отвечал злобным ворчанием, не выходя из грота. Кто был этот новый враг, который навел на него такой страх, что он боялся выйти из грота и вступить с ним в бой?

Новый крик, полный гнева, на этот раз раздался почти у самого входа, и в бледных лучах луны, пробивавшихся среди двух скал перед входом в пещеру, показались очертания посланника Сердара.

Барнет, придвинувшийся к самому краю туннеля, который служил ему убежищем, сразу узнал его.

— Ко мне, Ауджали, ко мне! — крикнул он.

Услышав звуки знакомого голоса, слон бросился в грот, подняв кверху хобот и испуская воинственные крики. Он направился прямо к носорогу, который ждал его, съежившись в углу, не вызывая на бой, но и не убегая от него. Страшное зрелище представляли эти животные, полные одинаковой злобы и ярости.

Когда Ауджали подошел к носорогу, последний опустил голову и бросился в сторону, чтобы избежать натиска могущественного противника, но затем с необычайной быстротой повернулся к нему, пробуя всадить ему в живот свой ужасный рог. Слон-новичок попался бы на это, но Ауджали был старый боец, которого начальник королевских дрессировщиков в Майсуре обучил всевозможным видам спорта и борьбы; сколько раз уже на больших празднествах, устраиваемых раджой, мерился он силами с животными такого же рода, как и сегодняшний его враг, а потому ему прекрасно был известен единственный способ, к которому всегда прибегает носорог. Он с такой же быстротой, как и его противник, сделал пол-оборота и повернулся к нему своей неуязвимой грудью, пытаясь схватить его хоботом за рог, но носорог ловко увернулся от него и, повернув направо, попробовал снова нанести ему удар в живот. Это погубило его… Слон, повернув в противоположную сторону и не стараясь больше схватить его за рога, нанес ему такой сильный удар задними ногами, что тот отскочил к скалам и растянулся там. Не успел еще побежденный подняться, как Ауджали подбежал к нему и клыками пригвоздил его к земле. Рассвирепев окончательно, он топтал ногами его тело, ломал кости, разрывал мясо и кожу своего врага, пока последний не превратился в безжизненную и бесформенную массу.

Боб Барнет, вышедший наконец из своей тюрьмы, пробовал успокоить его ласковыми словами; это удалось ему только после продолжительных усилий, до того было возбуждено битвой это обычно доброе и приветливое животное. Слон совершил новый подвиг, и не из самых ничтожных, который должен был пополнить длинный список услуг, оказанных этим благородным животным своим хозяевам или, вернее, друзьям… Последнее выражение мы находим вполне уместным, ибо человек во всем мире не найдет более преданного и верного себе существа, чем слон.

Ночное видение. — Ужас Сами. — Засада. — Английский шпион. — Пленники. — Военный суд. — Таинственное предупреждение. — Приговорены к повешению. — Последние часы Барнета. — Общество Духов Вод. — Завещание янки.

НЕ ПРОШЛО И ЧАСУ, КАК БОБ БАРНЕТ, сидя на шее Ауджали, для которого взбираться на самые крутые склоны было детской забавой, въезжал на плато озера Пантер в ту самую минуту, когда туда же подходили Сердар и Рама-Модели. У Сердара не хватило духу делать упреки своему другу после того, как он выслушал рассказ Боба; он был слишком счастлив, что вернулся его друг, которого он считал потерянным, и что Ауджали проявил столько смекалки в этом приключении.

— Теперь, когда мы снова вместе, — сказал он своим товарищам, — и нас ничто больше не задерживает здесь, мы должны подумать о том, чтобы не попасть в западню, которую англичане собираются нам расставить, о чем, к счастью, вовремя предупредили Раму.

— Что случилось? — спросил Барнет.

— То, чего мы должны были ждать, — ответил Сердар. — Английские власти Калькутты донесли о нас губернатору Цейлона, и последний собирается оцепить нас завтра на рассвете туземными войсками. Он очень ошибается, надеясь так легко захватить нас.