– Потому, – начал он, – что, хотите верьте, хотите нет, в области ракетной техники мы не самые лучшие. Хотя бóльшую часть своих разработок оружия Россия забросила, но некоторые бюджетные потоки сохранились. Россия сосредоточилась на нескольких ключевых технологиях и отнюдь не отстает в таких областях, как самолеты-истребители. В некоторых областях ракетной техники она давно является лидером рынка, зарабатывая миллиарды на продажах в другие страны. И в области противокорабельных крылатых ракет она не то что на шаг, а на целый скачок впереди нас, не меньше чем на двадцать пять лет.

– Не позволить ли нам Альваресу продолжить, – сказала Чеймберз.

Фергусон кивнул, как будто его одобрение действительно требовалось.

Из спикерфонов снова послышался голос Альвареса:

– Вкратце, Озолс намеревался продать сведения о местоположении затонувшего корабля тому, кто больше даст. Покупатель мог бы после этого на досуге достать ракеты. Как вы понимаете, заполучить такое оружие в свой арсенал хотели бы многие режимы. Озолс, когда связался с нами, уверял, что у него есть еще с полдюжины потенциальных покупателей. Он хотел продать информацию за двести миллионов евро, но я сумел сбить цену до ста миллионов с небольшим.

Чеймберз вздохнула:

– Я не могу переоценить того, как важно, чтобы эти ракеты достали мы. Мы сможем не только развить свою технологию противокорабельных крылатых ракет, но и не допустить, чтобы нежелательные группы использовали это оружие против нас или наших союзников. Кроме того, это позволит нашему военному флоту усовершенствовать средства защиты от такого рода оружия.

Чуть погодя, она добавила:

– Не забывайте, что этой технологией уже располагают Китай и Иран.

Уайли подался к спикерфону:

– Не дороговато ли сто миллионов баксов за координаты?

На выручку пришел Фергусон:

– Мы ежегодно тратим больше, чем ВВП многих стран, на то, чтобы иметь самые лучшие игрушки. Сто миллионов за то, чтобы прыгнуть на двадцать пять лет вперед в деле разработки оружия, это выгоднейшая сделка века. Особенно в свете того, что мы уже и от «Солнечного ожога» отстаем на годы, а Россия не хочет его нам продавать.

– А они еще исправны после такого долгого пребывания под водой? – спросил Уайли.

– Может, да, а может, нет, – ответил Сайкс, кивнув. – Они находятся в герметичных контейнерах, которые защищают их от атмосферных воздействий, но не рассчитаны на пребывание в соленой воде. Корпуса могут быть повреждены коррозией, и все, на что попадет вода, будет испорчено, но технологию все же можно будет извлечь, как и боеголовки, которые могут быть любыми. Тот, кто извлечет ракеты и соответствующую электронику, будет в состоянии воспроизвести конструкцию и создать собственный эквивалент. Возможности наших военно-морских сил в борьбе против режима, обладающего такими ракетами, сильно уменьшаются. Даже аналоги с возможностями в половину возможностей «Оникса» способны вывести из строя и даже уничтожить один из наших авианосцев.

– А почему операция проводилась в Париже? – спросила Чеймберз.

Из спикерфонов снова донесся голос Альвареса:

– Человек был страшно подозрителен. Он был уверен, что мы хотим обмануть его, и соглашался встретиться только на нейтральной почве. Где-нибудь, где, по его мнению, нам будет трудно что-нибудь проделать. Париж был его идеей. Он назначил мне недельное окно и сказал, что в один из дней этой недели позвонит мне и назначит время и место встречи. В то утро он позвонил мне почти в пять тридцать и сказал, что хочет встретиться через час, но не появился.

Чеймберз изящно наклонилась к спикерфону:

– Я думаю, вряд ли можно надеяться, что Озолс делал хоть какие-то намеки на местоположение корабля до того, как вы должны были встретиться.

– Да, к сожалению, не делал. Он был достаточно осторожным, чтобы не сказать мне ничего хотя бы отдаленно конкретного. Он сказал мне лишь, что Москва полагает, будто корабль затонул на большой глубине, и поэтому поднимать его нецелесообразно, но на самом деле он затонул на континентальном шельфе, на небольшой глубине. Озолс утверждал, что это нейтральные воды, и каждый, располагающий судном и координатами, легко может добраться до него. Вы, несомненно, понимаете, насколько огромен континентальный шельф в Индийском океане.

– А почему он не попытался просто анонимно продать информацию самим русским? – спросил один из статистов.

– Я думаю, он знал, что в таком случае они смогут вычислить продавца и послать маленькую оперативную группу из Службы внешней разведки (СВР), чтобы предложить ему лучшую сделку.

– Как предполагалось осуществить обмен? – спросила Чеймберз.

– Озолс согласился передать мне информацию на флешке, которую он намеревался принести на место встречи. Я должен был проверить информацию и, если она окажется подлинной, перевести половину денег на его банковский счет. После того как он убедится, что деньги на счет поступили, я должен был уйти. Вторую половину он должен был получить, когда мы найдем корабль. Это самое большее, чего я смог добиться.

– Хорошо, – сказала Чеймберз. – Теперь расскажите нам, что произошло в Париже.

– Нам до сих пор не удалось узнать никаких подробностей, – начал Альварес. – Французы стараются держать в неведении как можно больше людей. Все так перемешано с дерьмом, что разжевывать придется очень долго.

– Не пытайтесь убедить меня, что вас это удивляет, – вмешался Фергусон. – Наши друзья за океаном могут быть не самыми интеллектуальными из наших союзников, но они не так глупы, как нам хотелось бы думать. У них есть и глаза, и уши. И они понимают, что мы кое-что утаиваем от них, и им это не нравится.

Проктер в душе улыбнулся. Старик всегда высказывал свое мнение напрямую, часто даже не пытаясь смягчить его.

Уайли прокашлялся и снова ввязался:

– Вы думаете, они что-то узнали об операции?

– Если не было утечки информации и если они не обладают экстрасенсорными способностями, то, безусловно, не могли, – ответил Фергусон. – Но галльская подозрительность, возможно, уже породила множество невероятных объяснений происходящих событий. Ни одно из них не может быть даже близким к истине, поэтому не стоит о них беспокоиться. По крайней мере, на сегодня Франция – не больше чем мелкая неприятность.

Чеймберз бросила на Фергусона вежливый, но жесткий взгляд.

– Продолжайте, Альварес.

– Вот, что мы знаем. Эксперт-медик определил, что умер Озолс между пятью и семью часами утра. Он был застрелен в аллее рядом с улицей рю де Марн. Тело очень скоро нашел владелец магазина. Никаких документов при убитом не было, но я видел тело в морге. Два выстрела в сердце, причем пули прошли так близко одна к другой, что входные отверстия соприкасаются, и один – в висок с близкого расстояния. Никаких свидетелей. Никаких улик. Убийца был, несомненно, профессионалом.