– Ну, под «разговаривали» я имею в виду обсуждали что-нибудь. Какую-нибудь тему…

Рыжий задумался. Потом посмотрел на меня:

– Не знаю. Нет, наверное. Один раз она сказала, что у них кран прорвало на кухне. Ещё один раз пожаловалась на бармена, что-то он ей не то налил. Больше ничего не могу вспомнить. Если мы о чём-то говорили – то о танце, она только за этим приходила. А и говорить там было особенно нечего – выходи на танцпол и двигайся.

Теперь задумался я. Что-то выходило совсем негусто. Конечно, мне платят деньги за поиск жетона, но, чёрт возьми, должна же быть какая-то связь с девушкой!

– Скажите, – снова начал я, – а за всё время, что вы с ней… танцевали… не было каких-то необычных случаев… чего-то, что выпадало бы из общей картины? Может, вам что-то запомнилось? Что-то особенное?

– Да каждый вечер на танцполе с Русалкой был чем-то особенным. Она не уставала никогда – ума не приложу, откуда у неё столько сил бралось – часами, часами, по кругу, не присев, в туалет не выходила ни разу… Я, если с ней танцевать брался, падал уже к полуночи, всё, совсем без сил, а она ничего – будто только что пришла… – Он задумался, посмотрел на столик, затем усмехнулся и поднял взгляд на меня. – А знаете, был один случай… Не знаю, поможет ли это вам чем-то, это так… ну, не знаю…

– Говорите, говорите, – сказал я.

– В общем, однажды я как-то рвался её… как бы это сказать… догнать. Хотелось чётко ритм выдержать: вот она идёт по какому-то ритму, какой-то набор движений, ну и я старался чётко за ней, чтоб вот движение в движение… Я час так шёл или два… И потом вдруг смотрю – а её нет. Ну нет. Вот только что здесь была, прямо передо мной, – и вдруг нет. Я почему-то совсем не помню звука, во всех воспоминаниях из клубов первое место занимает звук, он – всё, он тебя окружает со всех сторон, а тут – я звука совсем не помню. Помню, что я будто остановился. Вокруг толпа, все движутся, скачут, а я стою и пытаюсь отыскать Русалку глазами, и тут понимаю – вот не вижу, не слышу, а именно «понимаю» – что она где-то у меня за спиной и что она сейчас уходит от меня. Я поворачиваюсь и иду за ней. Вот я её не вижу, не слышу, но я знаю, что она где-то впереди, и я иду сквозь толпу, раздвигаю людей руками и подхожу к самому углу – слева на танцполе, неприметное такое место. Я раньше думал, что я тут все входы-выходы знаю, а вот этой двери почему-то не помню совсем. И я открываю дверь, потому что понимаю, что она, Русалка, там, за дверью. Я нагибаюсь, прохожу внутрь и попадаю в какую-то комнату. Комната квадратная, совсем пустая, и вот я ещё замечаю, что лампочки под потолком нет, вообще никаких приборов осветительных не видно, а в комнате почему-то светло… будто воздух светится каким-то сиянием таким голубоватым… ну, так мне запомнилось. – Он виновато посмотрел на меня.

– Да, и что дальше? – спросил я.

– Ну вот. За мной закрывается дверь, и я вижу ещё одну дверь перед собой. Открываю её и попадаю в такую же точно комнату, только из неё уже не один выход – вперёд, а два – вперёд и налево. У меня за спиной закрывается дверь, через которую я вошёл. И я иду вперёд, открываю ещё одну дверь и попадаю в точно такую же комнату, из которой уже, кроме двери у меня за спиной, выходит ещё три двери – в каждой стене по одной. Я сворачиваю налево. Не знаю, почему налево, но как-то мне запомнилось, я был уверен, что знаю, куда идти, и не задумывался об этом. И дальше – ещё одна комната, только я, когда вхожу, краем глаза вижу, как закрывается из новой комнаты дверь, уходящая направо. Да, я не сказал – в этой комнате новой всё точно так же, только посреди комнаты стоит кресло, огромное кожаное кресло, пустое. И я уже почти бегу в правую дверь, открываю её и вижу перед собой стоящую спиной ко мне Русалку и за ней что-то, что лежит посреди комнаты, но я не вижу, что именно, потому что Русалка мне это загораживает. И я тогда хочу – вот я очень чётко помню это желание, – я хочу обойти её или наклониться вбок и посмотреть, что там лежит. А Русалка медленно так поворачивается, и вот она уже стоит лицом ко мне. Спокойная такая, как всегда, смотрит мне в глаза, а потом открывает рот, и вот тут я чётко слышу её голос. Она говорит: «Пошёл вон». Это вообще единственный звук, который я помню. Кажется, будто других и не было.

Он замолчал, и я ещё раз спросил:

– И что дальше?

– А дальше я повернулся и пошёл назад. Сначала в комнату с креслом, затем налево, потом направо, прямо, ещё одна комната – и я выхожу в зал. Потом как-то на автомате прохожу сквозь толпу до своего места, ну, до того, где мы были с Русалкой сначала, и начинаю танцевать.

– Танцевать?

– Ну да. И тут вдруг – ррраз! – и я вижу перед собой Русалку. И – ну, по крайней мере, у меня в воспоминании сейчас – возвращается звук. Я чувствую пот, текущий по шее, толчки людей вокруг меня. Как будто всё вернулось назад. Как будто – и, знаете, я так и подумал – всё это просто галлюцинация была, а я никогда и не уходил с этого места. Я так и решил тогда.

– И вы не говорили с Русалкой об этом? Не спрашивали у неё ничего?

– Нет… ничего не спрашивал. Ни разу с ней об этом не говорил. Зачем? Это же моя галлюцинация.

– А в углу на танцполе действительно есть дверь?

– Действительно есть, – он кивнул головой, – она ведёт в кладовку. Крохотную такую. Я на следующий день пришёл, ещё до открытия, залез туда, внимательно осмотрел всё. Кладовка. Цементные стены. Шмотки какие-то свалены. Никакой комнаты, никаких новых дверей. Я тогда подумал: «Ого меня штырит!» – и не ходил танцевать пару месяцев. Потом, правда, всё вернулось на круги своя. Но я уже никогда не пытался больше Русалку догнать.

– Думаете, это как-то связано? То, что вы пытались догнать Русалку, и это ваше… видение?

– Не знаю, связано или нет, мне неинтересно. Но я больше за ней не гонялся, и никогда ничего такого больше со мной не происходило.

– А Русалка ничего не спросила: например, куда вы пропали на пару месяцев?

Он усмехнулся:

– Забавно, что вы спросили. Она ничего не спрашивала, но, когда увидела меня в следующий раз, сказала: «А я уж думала, тебя тростниковые волки сожрали».

– Тростниковые волки?

– Да, тростниковые волки.

– Вы правильно услышали? Странная какая-то фраза. В клубе всегда шум стоит, вы могли…

– Нет, я совершенно точно правильно услышал. И я запомнил её именно потому, что фраза была такой странной. Но обсуждать с ней я ничего не стал. Вот и всё. Это всё, что я знаю. – Он задумался, затем снова усмехнулся. – Знаете, я никогда этого раньше никому не рассказывал. Вот вам первым. – Он посмотрел на меня, затем на Вербу и снова на меня.

– Я это ценю, – сказал я, достал из бумажника ещё одну банкноту и положил на стол. – Вам больше нечего рассказать?

– Уверен, что нечего, – он покачал головой, – если вы про Русалку спрашиваете. Может, вы ещё что-то знать хотите? У меня полно классных партнёрш было. С таким тарифом, как у вас… – Он подхватил со стола купюру и засунул её в карман. – …Я готов хоть всю ночь вам истории рассказывать.