Историю схватки с Рэил он выслушал затаив дыхание, как ребенок слушает любимую волшебную сказку. Впрочем, его суждения были вполне трезвыми и обдуманными. Он предположил, что Далхан сдался в первую очередь потому, что оказался оторван от своих «соратников», снабжающих его энергией. «Любой служитель Ангела Зла слаб тем, — объяснил он, — что в одиночку стоит очень мало. Последователи Сатаны сильны, когда они сплочены. И сплотиться им нетрудно — образ Зла слишком привлекателен. Он — как соль, которая придает жизни вкус. Стезя Добра большинству кажется слишком пресной. И все потому, что они ценят в жизни только телесные блага. Они не способны найти разнообразие в самих себе».

— Все это слишком умно для такого тупого рубаки, как я, — оборвал его Дик. — Соль, Стезя Добра и Зла… Я вот о чем хотел спросить — значит, чтобы одолеть Далхана, я должен тащить его на окраины вселенной?

— А ты собираешься с ним биться?

— Ну как же иначе. Нюхом чую, что этот красавчик еще появится на сцене. И придется мылить его холеную шею… Не люблю высокородных. Все они настолько изнежены, что кажутся бесполезными существами… Впрочем, нет, вру. Не все. Мой король — мужик что надо.

— Потому ты и собираешься его спасать? — спросил Трагерн, глядя па друга с необычной серьезностью.

— Не только потому. Или ты, как и Серииана, будешь меня убеждать, что этого делать не стоит?

— Мне, говоря по чести, нет дела до короля Англии. Но мне дорога Британия. А сейчас там творится черт знает что…

— Не чертыхайся, — машинально поправил Дик. — Что там творится?

— Ты легко догадаешься сам. О том, что государь попал в плен, уже всем известно. И началась дикая грызня за власть. Бедного Артура чуть не задушили…

— Артура? Сына принца Готсррида?

— Его самого. Одного из двух предполагаемых наследников. Поскольку Ричард поспешил женить его на дочке Танкреда, все решили, что именно он и должен быть правителем. Тем более — он еще мальчишка, пяти нет, и Регентский совет во главе с королевой Альенор Аквитанской…

— Стоп, какой еще Регентский совет? Его же не было!

— Уже есть. Регентскому совету пришлась по вкусу мысль править за малыша. Когда еще ему стук нет шестнадцать… Но тут принц Иоанн Мортен напомнил о своем существовании. Помнишь латынь? Cui prodest scelus, is fecit![9]То есть…

— Я знаю, что это значит.

— Разумеется, принц постарался не оставлять следов, да и не сам он отправился душить несчастного мальчика. Но факт остается фактом — кто-то стремился устранить препятствие с пути Иоанна. Младший сын Генриха настаивает на том, что трон Англии должен принадлежать ему — при том, что его брат еще жив. Так что на Британских островах льется кровь, и лишь потому, что знать решает, кто будет править страной в отсутствие Ричарда — его мать или брат. Представь себе подобную тяжбу…

— Я вижу, ты увлекся политикой, — развеселился Дик.

— Но это же захватывает, совсем как тараканьи бега! Особенно если не тебя при этом топчут боевые кони.

— Смерть как интересно, что в ответ на подобный дележ сказал бы мой король.

— Можно себе представить. Нет, что ни говори, хоть Ричард и дурной король (как сказал мой учитель, со времен Альфреда Великого он припоминает лишь парочку таких же бестолковых королей), все-таки лучше он, чем война за власть. Он драл лишь положенные и оговоренные налоги, а сейчас войска вытаптывают поля, убивают англичан сотнями и тысячами, а у выживших выгребают из амбаров все подчистую.

— Так обычно и бывает, когда знать начинает рядиться, у кого больше прав на престол.

Они поднялись на палубу. Любой, кто смотрел на Трагерна недоумевающе, вопросительно или удивленно, встречался с его безмятежным взглядом и непринужденным жестом — и уходил, твердо помня, что это Джон Форестер, оруженосец графа Герефорда, и плывет на этом корабле от самой Акры, как и все. Магия была такой слабой, что Дик почти не ощущал ее.

То ли после путешествия по Сирии, то ли после посвящения, но Трагерн стал держаться намного увереннее и даже солиднее. Ушли юношеская порывистость, склонность к необдуманным поступкам, подсознательное желание блеснуть обретенным искусством. Друид по-прежнему пользовался магией там, где надо, и там, где, по зрелом размышлении, без нее можно было обойтись, но теперь молодой рыцарь видел, что его спутнику не шестнадцать лет.

Он знал, что другу далеко за пятьдесят.

Все втроем они уселись у мачты торгового корабля и продолжили разговор.

— Так расскажи мне подробнее, — попросил Дик, усевшись на каком-то мягком тюке и притянув к себе шьющую Серпиану.

— О чем?

— О принце Иоанне. О мадам Альенор.

— О, Альенор… Прелестная королева! Я когда-то подумывал ухлестнуть за ней. Даже всерьез собирался.

— Пробрался бы в королевский дворец?

— Нет ничего проще. Или на охоте. Последнее было бы даже удобнее.

— Так что же тебя остановило?

— Уверенность в успехе. Когда знаешь, что обязательно добьешься своего, пропадает азарт.

В ответ Герефорд усмехнулся настоящей светской улыбкой. Для него, бывшего деревенского жителя, женская добродетель значила очень много. Он ценил в женщинах скромность и верность. Но в свете в последнее время на подобные вещи начинали смотреть иначе. Может, потому, что удалившиеся в Святую Землю сеньоры и думать забыли о своих супругах. Они развлекались с мусульманками, и им не было дела до того, с кем развлекались их жены — тем более что подробности оставались в глубокой тайне. При королевском дворе ценилась не христианская добродетель, а доблестная изворотливость.

Рыцарь-маг не любил таких женщин, как Альенор Аквитанская или Альенор Йоркская, но ему не было дела ни до них, ни до их поведения. Потому он был снисходителен.

Он погладил Серпиану по руке. Она хоть и ответила ему улыбкой, выглядела растерянной и смущенной. И задумчивой — с тех самых пор, как вернулась от источника. И когда Трагерн, утомившийся после перехода, отправился в трюм отдыхать, она шепотом спросила жениха:

— Ты подумал о нашей первой встрече? С трудом вспоминаю, но, кажется, я вела себя тогда довольно… вызывающе.

— Родная, я все прекрасно понимаю. Знаю но опыту, что, скажем, после боя человек иной раз ведет себя настолько странно… А уж после воскрешения… — Он поколебался. — Ты знаешь, что именно тогда произошло?

— Откуда же мне знать?

— Я воскресил тебя только наполовину… А наполовину… поднял… как живого мертвеца.

Надо признать, этот удар она перенесла с честью. Лишь на мгновение ее глаза потемнели, словно Серпиану опьянил гнев. Но потом она справилась с собой и опустила взгляд.

— Я понимаю, — сказала она с усилием. — Немудрено совершить ошибку, если плохо представляешь, что именно надо делать.