Вспомнилась обезьянка на полке дома. Она сидела передо мной и улыбалась своей вышитой улыбкой. А я смотрела на нее с жалостью и сожалением: она была такой жизнерадостной, а из головы у нее торчала фабричная этикетка. Обезьянка жила и не догадывалась, что она с детства с дефектом. Пестрящие вокруг лейблы производили сейчас столь же удручающее впечатление.

Я никогда не пила, но и никогда не чувствовала себя настолько раздавленной и побежденной. К алкоголю я всегда относилась как к пойлу маргиналов. В их категорию автоматически попадали неуверенные в себе, закомплексованные и несамодостаточные личности. Этим вечером, наверное, трудно было найти для меня характеристики точнее, поэтому эксперимент с парой крепких коктейльчиков казался неизбежным. Шампанское, Chivas, Мохито, странный ликер и текила в качестве заключительного аккорда траурного марша один за другим появлялись на столике. Конечно, мне хватило бы в два раза меньше, чтобы забыть, как держаться на ногах, но половина действий последнего часа уже совершалась на автомате. К отвратительному чувству брезгливости к окружающим быстро примешались тошнота и чугунеющая голова. В глазах темнело, а все происходящее вокруг воспринималось с искажением. Откуда ни возьмись в мозгу стали всплывать строчки Владимира Кузьмина: «Пускай тепло твое останется с тобой, а мне мой лед несбыточных желаний…» Даже в нетрезвом состоянии я сообразила, что появление Кузьмина в голове — это уже клиника и не предвещает ничего хорошего. Вердикт был однозначным: я официально пьяна. Веселее от этого не стало. Я не отмачивала шутки, коктейльная трубочка во рту мне казалась аквалангом. Тучи только сдвинулись.

Валера все это время сидел рядом и не вмешивался в процесс. Он понимал, что настроена я решительно, знал, что закончится этот вечер в его компании, и прекрасно осознавал отведенную ему сегодня роль. Разумеется, ему представлялись другие обстоятельства для нашего альянса, и еще час назад он все еще надеялся на возможность исхода в ключе «пришел, увидел, победил». Тем не менее мужчиной Валера был не глупым, и одного взгляда оказалось достаточно, чтобы иллюзии развеялись, а сомнений в развитии событий под лозунгом «раз пришел, сиди тихо и жди» не осталось. Особой радости это ему не доставляло, но, раз выбора не предполагалось, ради одного результата он был согласен на все. В грустных глазах постепенно разгоралась волчья страсть, и пальцы непроизвольно ползли к моему плечу. Я резко скинула Валерину руку. Он понял: еще слишком рано. Хотя алкоголь парализовал все мои движения и превратил тело в овощ, рассудок пока продолжал бороться со сковывающей извилины пеленой.

Что же было дальше… Ах да… Никогда не думала, что так феерично умею крутиться у шеста. Jimmy Choo можно было петь прощальную оду уже на первых минутах. Они оказались сначала на полу, а потом в руках какого-то толстопузого фетишиста приблатненного вида. Да, поклонников у меня сегодня было много. От моих па «Дягилев» сотрясало в предсмертных судорогах, а фейс-контрольщик, наверное, спешил наклеить у входа афиши «Crazy-шоу от дамы в черном». Хотя есть надежда, что все было со вкусом, раз меня не попытались выставить вон.

Разумеется, останавливаться на достигнутом я не собиралась. Раньше меня всегда удивляло, почему градус вызывает нездоровое желание раздеться. Собственный опыт подтверждал, что в подобном состоянии лавры Деми Мур в роли стриптизерши равнодушной не оставляют. Я решила идти до конца и под ликование публики продемонстрировать всем присутствующим «Who is who».

Прежде чем мне удалось воплотить мысли в действия, я ощутила чьи-то сильные мужские руки. Делиться Валерий не умел и сразу взял под свой контроль ситуацию, то есть меня. Только в этот момент я вдруг обратила внимание, как он сегодня хорош: четкие черты лица, потрясающее тело, невольно прорывающийся сквозь маску безразличия мужской характер. Настоящий Ромео (пусть и несколько престарелый), спасающий свою Джульетту от последствий воспаленного мозга. И сильные, очень сильные руки…

Еще мгновение назад Валера был мне противен, а сейчас вдруг захотелось его обнять, почув— ствовать тепло мужского тела, прижаться щекой к накачанной рельефной груди… Глаза Валеры ликовали: ребенку наконец отдали желаемую игрушку в полное распоряжение, и он точно знал, что с ней делают большие мальчики…

Я уже мало что понимала. Память выделяла свежую дождливую ночь в разноцветных светофорах, скользкую дорогу, неадекватно вращающуюся баранку руля (тогда почему-то напоминающую колесо фортуны), роскошное крыльцо чужого дома, горячее дыхание в шею…

Я стояла неподвижно, уставившись в потолок (люстра в тот момент вызывала у меня больше эмоций; она, кстати, была первым, что вспомнилось следующим утром), пока Валера порывистыми движениями снимал с меня одежду. Он смотрел с мерзкой нежностью, с которой охотники наблюдают за подстреленным кроликом. От былой самоуверенности и решительности жестов не осталось и следа, одно большое желание, которое даже самого сильного мужчину превращает в безвольное животное.

Помню, как дрожащие руки заскользили по холодному телу и как меня с головой накрыло погружение в темную-темную темноту. Вспомнилось первое московское свидание и хризантемы в мусорке…

Не знаю, сколько часов я проспала, но в девять утра я уже была на ногах. В утреннем свете произошедшее ночью выглядело ужасным. Не помню, чтобы когда-либо собиралась с такой скоростью, несмотря на то что каждое движение отзывалось острой болью в голове. Валера еще спал, и мне хотелось побыстрее отсюда исчезнуть, никогда его больше не видеть, не слышать и выкинуть произошедшее из головы. Из-за запутанной планировки я несколько минут искала выход, потом разбиралась с замком (ему позавидовало бы любое хранилище, хренов банкир), долго привлекала внимание к своей персоне проезжающих мимо «бомбил». Все это время мне казалось, что Бандура вот-вот выскочит за мной и что-нибудь скажет. Что бы он ни сказал, все бы только усугубило и без того катастрофическую ситуацию, а мне и так было мерзко и противно.

Не мешало заехать в аптеку и в срочном порядке найти нужные таблетки: о безопасности секса Валера беспокоился меньше всего, проблемам, не касающимся его напрямую, он внимания не уделял.

Дома я наконец отдышалась. Жалеть о случившемся бесполезно, но состояние от этой идеи почему-то не улучшалось. Принять душ — первое, что необходимо предпринять для спасения. Смыть с себя чужой пот и запах дорогого кобеля, вызывающий рвотные судороги. Снятая одежда мгновенно полетела в мусорку. Обычно в подобных случаях люди закутываются в одеяло и начинают рыдать. Я же топила свои эмоции в туалете, в переносном смысле. Запиралась в туалете, садилась на унитаз (закрытый, так что нездоровое воображение ни к чему) и горевала. По непонятным причинам узкое пространство создавало ощущение защищенности.

Мысли мешались в голове, а задуматься действительно было над чем. Как меня затянуло в это болото? Как я оказалась в кругу «фитнес-работа-клубы»? Ведь человек не может жить спокойно, когда не видит перед собой цели. А какая цель у меня? В деньгах недостатка не чувствовалось, интересные мне вершины были уже покорены, карьера себя исчерпала, и реализация в ней не приносила прежней радости — когда всего много, не остается того, что вызывает хоть какие-то эмоции.