Я замолчала, разглядывая полированную поверхность стола. Мне было так стыдно все это рассказывать. Дожила. На жизнь жалуюсь. И кому? Директору школы! Вот уж точно – лучше промолчать и показаться дураком, нежели заговорить и не оставить на этот счет никаких сомнений.

В кабинете стало совсем тихо. Было слышно, как в спортзале за углом стучит мяч и топают чьи-то ноги. Адамовна зашелестела бумажками.

– Значит, так. Я тебе сейчас продиктую телефон, ты его запишешь и сегодня же, слышишь, сегодня же позвонишь по нему. Это моя знакомая – Татьяна Васильевна Солдатова. Она работает в детской комнате милиции. Вы договоритесь о встрече, ты объяснишь ей ситуацию, и она тебе поможет.

– Она что, психиатр? – переспросила я, записывая цифры.

– Почему психиатр? Она инспектор по делам несовершеннолетних. Будь это кто-то другой, я бы позвонила ей сама, но ты достаточно благоразумная девушка, чтобы тебе это доверить. Но смотри – предложение с коротким сроком годности. Не созвонишься с ней до понедельника, я ей позвоню сама. И отцу твоему позвоню тоже. – Голос Адамовны зазвучал особенно угрожающе. – Ясно?

Я кивнула.

– Все, иди на урок тогда. И еще раз принесешь в школу оружие – пеняй на себя.

Едва я оказалась в классе и прошмыгнула к своей парте, мне в спину уткнулись две ручки. А в бок – Настин локоть. Портфель – очень вредный учитель по алгебре и геометрии – объяснял новую тему, мерно вышагивая по классу.

– Жень, ты живая?

– Че, сильно орала?

– Женечка, у тебя уши болят теперь, да?

– Все нормально. Все живы, – прошептала я в ответ. – Сказала же: ничего она мне не сделает. – Удивительно, но я не старалась быть спокойной. Я спокойной была. Будто сжатая внутри меня пружина наконец частично распрямилась и меня чуть отпустило.

– Рисковая ты, Точка. Я по собственной воле с ней бы один на один не осталась. Это тя мотоциклы так закалили? – хихикнула Птица.

– Или мотоциклисты… – с восторженным вздохом поддержала подругу Варька.

– Сейчас вам или я больно дам, или Портфель. Работайте ушами, а не языками! – прошипела я.

Подружки замолчали. Вряд ли потому, что сильно напугались – просто шаги командора, точнее, Портфеля, становились все громче – видимо он решил-таки сесть на свое место. Я сделала вид, что уткнулась в тетрадку. Странно, но после беседы с Адамовной мне немного полегчало. Может быть, действительно сходить к этой Татьяне Васильевне? Я не в той ситуации, чтобы пренебрегать любой помощью.

Перед моими глазами появилась бумажка. «Может, все-таки расскажешь Владу?» – вопрошала строчка, написанная кучерявым Настиным почерком.

– Но почему же вы сейчас не кричите? – спросила Алиса, снова готовясь зажать уши.

– Я уже откричалась, – ответила Королева. – К чему начинать все сначала?

Дома пахло совсем иначе, чем обычно. Настя бы наверняка определила, что это за духи, а для меня этот аромат значил только одно: мама приехала!

Я сделала шаг, другой – мама появилась в дверях зала, и я, будто мне опять пять лет, не снимая ботинок, побежала к ней, оставляя на паркете грязные снежные следы.

– Hola, Bon dia! Ой, Жень, ну ты и вымахала! – засмеялась мама, обнимая меня и целуя в щеки.

Можно было напомнить ей, что я вымахала еще в ее прошлый визит, когда мамина голова едва доставала мне до носа, но я просто уткнулась в ее коротко остриженные волосы и молчала.

– Да, один из трогательных моментов, которые навсегда остаются в памяти, – моя чистюля Женя игнорирует чистоту полов, – поддела она меня.

Несмотря на то что мы с ней почти каждый день разговаривали в скайпе и я точно знала, как выглядит ее новая стрижка и новые очки, какие она теперь носит серьги и как завязывает тонкий шарф, я рассматривала маму так, будто не видела целую вечность.

– Давай раздевайся, я тут вытру, и ты мне про все-все расскажешь.

– Только приехала, уже командуешь, – обиженно заметила я, послушно топая к вешалке.

– Когда же еще будет такая возможность. Давай иди на кухню и ставь чайник. Вика буквально пять минут назад уехала в университет, пока с ней устраивали чаепития – я еще даже подарки не разобрала. Леша сразу уехал на дачу… Ты тут отца без меня обижаешь?

Кружка, которую я доставала с посудной полки, едва не вывалилась у меня из рук. Обижаю? Я?

– Не хочу об этом говорить, – пробубнила я, устраивая чайник на подставке. – Как ты долетела?

– Неплохо. Гораздо лучше, чем доехала потом до дому. Ох уж эти пробки… Мне понравился новый терминал, напоминает аэропорт в Барселоне, планировка такая же. Ты пытаешься сбить меня с темы?

Мама устроилась на стуле. Под ее внимательным взглядом я тут же начала нервничать. Как мне начать эту беседу? Я же так хочу, чтобы она поговорила с отцом и у них все наладилось…

– Ничего я не пытаюсь… Просто ты ведь здесь и могла бы с ним поговорить, ну. Я не знаю…

– Женя, я с твоим отцом разговариваю минимум дважды в неделю. Обо всем, о чем мы хотим разговаривать, – мы разговариваем. Леша объяснил, из-за чего у вас проблемы…

– Объяснил? – вспылила я. – И как объяснил? Сказал, что я видела его блондинку?

«Что я говорю? Какой кошмар!» – Я изо всех сил прижала руку ко рту и с ужасом повернулась к маме. Она смотрела на меня с легким… разочарованием.

– Женя, я думала, ты достаточно взрослая, чтобы понимать, что наши с твоим отцом отношения уже никогда не будут прежними. Все сейчас изменено… Я живу в другой стране уже который год…

– И кто в этом виноват? – Я зло отшвырнула полотенце. Мне даже не захотелось поправить ее «все сейчас изменено» на «все изменилось». – Если бы он тебя не отпустил, все было бы нормально! Ты была бы с нами, у меня была бы нормальная семья с двумя родителями, а не мама с картинками и папа с блондинками. О черт, я уже стихами говорю! Мне хочется нормальную семью, понимаешь? Семью, в которой мама должна быть рядом с детьми!

– Alto! А как насчет того, что хочется мне? Я не ожидала от тебя такого. Ты сейчас мне рассказываешь, что я должна делать, правильно? И считаешь отца виноватым в том, что он этого не сделал? Что он не был таким эгоистом, как ты, и не поставил свое желание уютной квартирки и жены в бигуди выше моего желания преподавать и выставлять свои картины? Хочешь на кого-то злиться – злись на меня. Это я уехала, оставив дочерей на мужа. – Голос мамы начал повышаться. – На мужа, который был единственным человеком, кто поддержал меня в желании быть не просто матерью с плитой на кухне. Единственным человеком, который сказал мне: «Наташа, если ты не поедешь туда, ты не простишь этого ни мне, ни себе, ни семье. А я не хочу прожить жизнь с женщиной, которую вынудил на такие жертвы». Единственным человеком, который думал не только о себе, но и о том, чего хочу я… mierda!