Элла не ответила, ее снова сотряс приступ рыданий, как будто она только сейчас услышала эту ужасную новость. А быть может, она впервые осознала, кем был для нее этот покойный юноша. Конечно, если он и вправду мертв. Ханна все еще не могла в это поверить. С чего бы это ему умирать? Еще накануне он был абсолютно живой и вот сегодня уже покойник? Она решила попробовать разобраться во всем.

– Элла, мне на самом деле безумно жаль это слышать. А тебе известно, как он умер? – Ханна осознала, что рукою непроизвольно поглаживает Эллу по спине. Кто знает, было ли это сочувствием или попыткой вызвать на откровенность? Элла сглотнула слезы, пытаясь унять рыдания, ладонью Ханна ощутила, что Элла пытается собраться. Достав из рукава старомодный носовой платочек, пожилая дама высморкалась и снова взялась за ручку:

– Моя сестра Вигдис позвонила мне сама и рассказала, что сегодня ночью Тор умер. Несчастный случий.

По щекам Эллы снова покатились слезы.

– Èg skil þetta ekki! Èg sil þetta bara ekki![15]

Ханна все еще была в недоумении.

– Так, значит, Вигдис – твоя сестра, мать Тора?

Элла кивнула.

– А ты уверена, что правильно ее поняла? Может, с ним случилось какое-то несчастье и он попал в больницу, ну, или что-то в этом роде?

Элла посмотрела на нее – пристально, серьезно. Затем принялась писать:

– Когда речь идет о смерти, ошибиться невозможно. Кроме таго, я и сама знаю, что так ано и есть. Я это чувствую.

– Чувствуешь?

Элла написала:

– Сильное было чувство.

Ханна шумно вздохнула. Она уже почти смирилась со смертью Тора. Однако что же такое чувствует Элла? Быть может, телефонный звонок просто-напросто ей приснился, а утром она убедила себя, что это было наяву. Ханна встала и направилась к стационарному телефону.

– Какой номер у Вигдис?

Элла подняла заплаканное лицо, которое, несмотря на то, что рыдания прекратились, было мокрым от слез, как морской берег после отлива. Отрицательно покачав головой, она неожиданно резко вскочила и секундой позже уже стояла, сжимая в руках телефонную трубку. Ханна не поняла, чем вызвана такая стремительность. Элла тем временем почти со злостью схватила телефонную книгу, перевернула ее и нацарапала на обратной стороне:

– Ты мне не веришь, но так ано и есть. Тор МЕРТВ. Несчастный случий в гавани. Мир ЗЛОЙ.

Что-то в каракулях Эллы убедило Ханну. Может, слова, написанные заглавными буквами. Она сглотнула подступивший к горлу ком. Все же сложно избежать банальностей, когда требуется выразить сочувствие.

– Мне очень, очень жаль. Я могу чем-то помочь?

Элла покачала головой и тут же кивнула. Снова придвинула к себе телефонную книгу, однако на этот раз принялась писать над номером, принадлежащим некоему абоненту по имени Бьярги:

– Торжественное прощание во второй половине дня. Ты будешь?

Элла вопросительно посмотрела на Ханну, как будто ее присутствие было для пожилой дамы пусть слабым, но утешением. Ханна утвердительно кивнула.

– Конечно. А ты не считаешь, что приход постороннего человека на такое действо могут посчитать слишком бесцеремонным?

Взглянув на нее, Элла быстро написала:

– Ты живешь в моем доме, ты не посторонний.

В глубине души у Ханны что-то шевельнулось. Она сама не знала что.

– Может, мне сварить нам по чашке кофе?

Не дожидаясь ответа, Ханна направилась к кофеварке. В коридоре на глаза ей попался собранный чемодан. Отъезд откладывался на неопределенное время.

В доме стоял запах смерти. По собственному опыту Ханна знала, что, когда жизнь покидает человека, вокруг его личности внезапно возникает ореол таинственности; как близкие, так и те, кто никогда не встречался с покойным при жизни, стремятся узнать о нем как можно больше. И стремление это лишь усиливается, если кончина безвременная или же произошло преступление. Мы всегда желаем знать все обстоятельства смерти и предшествующих ей часов: о чем усопший думал напоследок, что ел, принимал ли ванну? Строил ли какие-нибудь планы на завтрашний день? Наконец, главный вопрос: сознавал ли он в решающий момент, что впереди его ждет смерть? И отнюдь не только праздное любопытство является причиной желания узнать больше о покойном, прояснить фактические обстоятельства превращения жизни в ее противоположность, Ханна всегда считала это особым способом оказать усопшему уважение через понимание последних минут его существования. В своих фантазиях она нередко задавала себе вопрос: если бы можно было оживить мертвеца, какие мудрые мысли он смог бы поведать? Ведь он знает о жизни то, чего не знаем мы. Знает, каково это – быть мертвым. Как это происходит? Испытываешь ли ты боль? Что ждет нас там, по другую сторону? Какой бывает последняя предсмертная мысль? Успеваешь ли ты оглянуться назад, подумать о том, чего достиг в жизни, получить ответы на все тревожившие тебя вопросы, почувствовать, что ты действительно жил? Тем не менее, подумала Ханна, в конечном итоге нас интересуют при этом вовсе не покойные, а мы сами. Смерть других заставляет нас, оставшихся, задуматься о своем существовании, сквозь призму смерти мы видим в перспективе мелкие и крупные детали жизни. И как смерть может завладеть нами.

Держась чуть позади Эллы, как знающий свое место телохранитель, Ханна вошла во впечатляющий своими размерами дом, похожий на те, что фигурируют в новейших скандинавских жилищных архитектурных проектах. Просторные комнаты с огромными окнами, из которых открывался настолько органичный вид на окружающие пейзажи, что горы казались частью помещения. Детали интерьера свидетельствовали о безукоризненном вкусе, чему в немалой мере способствовала дорогая дизайнерская мебель. Дом был каким-то уж слишком современным и красивым для такой крохотной захолустной деревушки. Интересно, кстати, сколько он мог стоить? Однако вид со вкусом подобранной роскоши был омрачен заполнявшей все помещение атмосферой глубочайшей скорби. Осматриваясь по сторонам и видя вокруг себя сплошь заплаканные и убитые горем лица, Ханна ощутила, как постепенно проникается общим горем. Еще до того, как поздороваться, она увидела, что центр комнаты занят кроватью, к которой были прикованы взгляды всех собравшихся. На ней при полном параде лежал Тор. Мертвый. Ханна с трудом сглотнула. Зачем он здесь лежит? Разве это нормально, присутствовать на собственной торжественной церемонии прощания? Ханна не привыкла к виду мертвых тел. Однажды ей довелось видеть мертвеца. Он лежал на рельсах близ станции Дюбёльсбро[16], а двое полицейских пытались, довольно безуспешно, прикрыть труп, однако она была слишком любопытна. Она увидела его, проезжая мимо на велосипеде. Труп полностью окоченел и лежал на рельсах завернутый в пластик, наружу выглядывала только голова. Не стоило ей на это смотреть. Жизнь вокруг нее продолжалась как ни в чем не бывало, да иначе и быть не могло. Спускаясь по лестнице и неся свой велосипед, она увидела идущего навстречу паренька с бумбоксом на плече. Громкая музыка, шорты, бейсболка, серая майка, он прыгал и приплясывал и вообще был полон жизни. У нее возникло желание вцепиться в него и закричать: «Стой! Там на рельсах лежит покойник!» Однако делать она этого так и не стала. Ведь это она, Ханна, столкнулась со смертью человека, погибшего во время неистовой летней грозы, а вовсе не этот мальчуган с бумбоксом. Для него жизнь светила всеми своими красками, так зачем же было лишать его этого чувства? Напоследок она оглянулась и посмотрела на автомобильный мост: там стояла зеленая машина, на которой приехал, прежде чем прыгнуть вниз, тот самый человек, который лежал здесь сейчас холодный и окоченелый. А в голову ей упорно лезла навязчивая мысль: в момент его гибели я была в магазине и стояла перед трудным выбором между красным и белым вином.