Мила читала всегда. Специализированную литературу само собой. А «художку» обязательно. При любой своей занятости. Хоть пару страничек перед сном, клюя носом, но читала. Книжки были ее слабостью. К ним она всегда относилась бережно и трепетно. И покупала даже в трудные времена, когда разумнее, наверное, было бы купить картошки. До сих пор Миле казалось, что муж совершенно не обращает внимания на то, что именно она читает. Сам он ни поэзией, ни прозой не интересовался. Литературных дебатов у них никогда не было.

И вот оказалось, что Андрей замечает.

Интересно, что еще он заметил?

* * *

Дзынь-дзынь-дзынь! Мила открыла дверь. На пороге стоял Максим с незнакомой девушкой. Он легонько подтолкнул ее, и она вошла. Из зала выглянул Андрей.

— Привет, родители! Мы замерзли и есть хотим. Мам, ты нас покормишь?

— Покормлю, конечно. Проходите, пожалуйста.

— Ты, может, нас познакомишь, сын?

— Да, пап. Знакомьтесь! Это Карина из параллельного класса. Карина, а это мои пре… родители.

— Людмила Сергеевна.

— Андрей Николаевич.

— Карина… — произнесла, наконец, девушка первое слово.

— Кариночка, да вы не смущайтесь так. Пойдемте на кухню…

— «Девица до порога стыдится, а переступила — потехе час!»

— Дурак!

— Максим! Как тебе не стыдно! — возмутились Мила и Андрей в едином порыве.

Мила никак не ожидала от сына, что он может ляпнуть девушке такое.

— Твое воспитание, — сказал Андрей, обращаясь к жене.

— А кто тебе мешал воспитывать, — сердито ответил Мила.

— Родители, не ссорьтесь. Мы пришли к вам за помощью и за советом. Прежде чем сделать это, мы решили поставить вас в известность и узнать ваше мнение.

— «Это» — что? — дрогнувшим голосом спросила Мила.

— Родители, вы не волнуйтесь.

— Мы спокойны, — хором сказали Мила и Андрей и взялись за руки.

— Карина, скажи ты.

— Людмила Сергеевна и Андрей Николаевич, мы решили усыновить одного мальчика и одну девочку. Но так как это стоит денег, мы решили посоветоваться с вами.

— ??? — Мила и Андрей переглянулись и уставились на молодежь, не находя слов.

— Карина уточняй скорее, а то их удар хватит. Я могу остаться сиротой.

— Пингвина-мальчика и пингвина-девочку… В зоопарке. А фамилию «усыновителей» напишут на табличке, которая висит на клетке.

— Это Каринка хочет пингвинов, а я хочу паука-птицееда. К тому же он стоит гораздо дешевле.

— Птицееда? — спросила Мила, прислоняясь к стене.

* * *

Оказалось, что в зоопарке можно «усыновить», а точнее, стать опекуном любого понравившегося животного. Минимум на месяц. Опекун оплачивает кормление и содержание этого животного. Пингвин обойдется в восемьдесят один рубль сорок восемь копеек в сутки. А паук-птицеед — пять рублей сорок шесть копеек. Паук сомнений не вызывал. Сто шестьдесят три рубля в месяц — это не деньги. Пингвин же «тянул» почти на две с половиной тысячи. К тому же у него была подруга. Было бы несправедливо кормить только одного. То есть получается — пять тысяч.

— А что, за пингвинов тоже мы будем платить? — спросила Мила.

— Мам, понимаешь, у Каринки одна мама, и она пингвинов не осилит. Даже одного. А Каринке о-о-очень хочется усыновить этих модников во фраках. Я сказал, что вы у меня добрые богатенькие «буратины» и не откажете. Мам, я буду рисовать тебе эскизы бесплатно.

— Ну, если «о-о-очень»… Опекунство — это поступок благородный. Мила, я думаю, мы осилим и пингвинов тоже.

— Я согласна.

— Ур-ра-а!

— Макс, не ори!

— Я ж тебе говорил, у меня родители что надо!

— Ой, спасибо вам большое! Я так рада. А давайте в воскресенье вместе в зоопарк пойдем? Вы увидите, какие они замечательные!

— Да, конечно. — «Буратины» дружно закивали головами.

— И на паука моего тоже, — сказал Максим.

— Конечно.

«Вот он — сон в руку. Теперь у нас будет свой паук. Птицеед. Значит, он большой. Сон в руку. Надеюсь, голова у него будет не от Художника».

* * *

— Когда они сказали про «это», меня, действительно, чуть удар не хватил. Мы «усыновили» пингвинов и паука. С ума сойти. А на сколько? На месяц или больше?

— Посмотрим. Деньги, конечно, не очень большие. Хотя если за год…

— А ты видел, как они были довольны?! А как тебе девочка?

— Симпатичная. Но ты у меня лучше. Мила…

— Что?

— Правда, я — молодец?

Андрею так хотелось, чтобы Мила его похвалила. Ведь благородный поступок был совершен в большей степени для нее, чем для сына. Андрей хотел вырасти в ее глазах.

— Конечно, молодец.

— А мне полагается какое-нибудь вознаграждение, если я такой «молодец»?

— Двойная порция компота!

— А «булочку»?

Раньше, о занятии любовью с Милой влюбленный Андрей говорил: «скушать булочку». Раньше…

* * *

Написание портрета подходило к концу. Следующий сеанс, скорее всего, будет последним. Художник не разрешал Миле смотреть на незавершенную работу. А ей, конечно, уже не терпелось взглянуть. Хоть одним глазком.

— Я сгораю от нетерпения. Ну почему ты мне не разрешаешь на него посмотреть? Ведь это же мой портрет. Я обещаю, что не буду критиковать, если мне что-то не понравится.

— Вот допишу и посмотришь. Портрет тебе понравится. Я в этом уверен. И тогда я с превеликим удовольствием выкурю свою любимую сигару.

— Сигару? Но ты еще ни разу не курил при мне. И я не видела у тебя никаких сигар.

— Я курю их только при благоприятном стечении трех обстоятельств. Когда законченное произведение нравится заказчику. Это раз. Мне. Это два. А после окончания работы я должен испытывать безмятежное умиротворение и тщеславное восхищение собой и своим талантом. Это три.

— «Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!»?

— Что-то вроде этого.

— А разве так бывает, что человек портретом доволен, а ты — нет?

— Бывало, и не раз. Просто я всегда чувствую, каким этот человек хотел бы видеть себя на портрете. А каким бы — не хотел. Предугадываю его пожелания. И пишу. При этом ощущаю себя пластическим хирургом. Убираю морщины, мешки под глазами. Уменьшаю вторые подбородки. Делаю тоньше талии, если портрет в полный рост. Хотя мне и не нравится это делать. Ведь бескомпромиссный реализм не всегда и не всем нужен. Зато ко мне пишутся в очередь и платят хорошие деньги. Все хотят быть красивыми.