– Надеюсь, вы справитесь с поставленной задачей, Алексей Романович. Какова обстановка в городе?

– Уже терпимая, – ответил Гапонов. – Мы энергично взялись за дело, товарищ майор. Всех врагов пока не выявили – это трудно сделать за четыре дня – но соответствующую работу проводим круглосуточно. Вчера раскрыли воровство на ремонтном заводе. С материального склада, брошенного немцами, двое местных жителей регулярно таскали автомобильные запчасти и другие ценности. Сегодня в лесу поймали группу подозрительных лиц и доставили на воинскую гауптвахту в Калинках. Уверяют, что местные, из Рошева, заблудились. Проводим проверку.

– Хорошо, Алексей Романович. Мы надеемся на содействие вашего ведомства. Вы обязаны передавать нам всю информацию, касающуюся выявленных лиц, сотрудничавших с гитлеровским режимом. Это рапорта, докладные записки и протоколы допросов. Вы же понимаете, что означает слово «всю»? Где мы можем разместиться и работать?

– Так на втором этаже, – ответил Гапонов. – Северное крыло. Там много пустых помещений, выбирайте любое. В горсовете еще долго никто не появится. Там работает лишь пара назначенных лиц, да и те в отъезде. Надеюсь, Тамара Никаноровна не будет возражать. Ее фамилия Чеботарь, бывшая партизанка, назначена временным руководителем городского совета.

На втором этаже было шаром покати. Но уже чисто, без нацистской атрибутики. Тут имелось электричество, настольная лампа и даже работающий телефонный аппарат. Окна просторной комнаты выходили во внутренний двор. За ним виднелся переулок, где офицеры сняли жилье у доброй Веры Родионовны.

Тетерин с Дорофеевым забросили за спины «ППШ» и притащили из соседнего кабинета пару дополнительных столов. Кольский выбрасывал из шкафа все ненужное, отправлял в смежную кладовку. Лейтенанты, отдуваясь, вносили стулья и небольшой сейф с ключом, торчащим в замке.

– Все приволокли? Молодцы! – Попович усмехнулся. – А теперь внимание на меня. Время терять не позволю, занимаемся сбором информации. У нас особые полномочия, должностные лица обязаны оказывать нам всяческое содействие. О случаях саботажа и неповиновения сразу докладываете. Ведем себя вежливо, голос не повышаем, в истерику не срываемся.

– А мы никогда не повышаем голос, товарищ майор, – заявил Тетерин. – Мы взглядом убиваем.

– Одной машины нам явно недостаточно. Следует навестить парк при штабе полка и поставить тыловиков Костычева перед фактом. Список лиц, подлежащих проверке, будет у всех. Не забываем, что рядом враг и мертвый контрразведчик много не наработает. Сейчас у каждого из вас будет свое задание. Глеб, займешься поисками машины, на которой с берега Земана убыл радист. Вернешься в Калинки – и действуй. Строевая часть, парк боевых машин, легковой и грузовой транспорт. Полный список военных, имеющих доступ к автомобилям.

– Он мог прийти пешком, избавиться от рации после сеанса, утопить ее в реке, если больше не нужна, а потом на своих двоих просочиться через кордон красноармейцев, – проговорил Дорофеев. – А то и вовсе махнул вплавь через реку и подался к своим.

– Сомневаюсь, – отрубил Попович. – Почтальон не должен никуда сбежать. Топить рацию он не будет. Экзотические версии оставим на потом. Дорофеев, ты у нас охотник, следопыт, так что получаешь работу по специальности. Примерный квадрат, где работала рация, наши зафиксировали. Плюс-минус триста метров. Пройдешь сам, без посторонних, и все осмотришь своим опытным глазом. Не найдешь засветло, будешь лазить по кустам и ночью. У нас нет времени. Воду вычерпывай, духов призывай, мне без разницы. Без результата не возвращаться! Тетерин – работать по посылке. Госпиталь, все места лишения свободы вокруг Злотова. Пообщайся с людьми Гапонова. Разрешаю проявить воображение. – Майор кивнул на телефон. – Этот номер вы должны помнить наизусть, узнайте его у дежурного. Все, идите отсюда!

– Ну, что ж, начнем с богом, – сказал Борька Тетерин. – Как говаривал наш преподаватель по научному атеизму. – Он первым свалил из кабинета.

Оставшись один, майор несколько минут сидел за пустым столом с закрытыми глазами. Потом поднялся, подошел к окну. Во внутреннем дворе курили красноармейцы. Больше ничего интересного там не происходило.

Кто-то из солдат покосился наверх, буркнул пару слов товарищам. Курильщики с постными минами бочком сместилась за угол.

Похоже, слухи о прибытии контрразведки уже расползлись по городу. Сотрудников Смерш люди побаивались, откровенно не любили, старались держаться от них подальше. Ходили страшные истории о зверствах контрразведки, об арестах кого попало, повальных расстрелах, отправке в лагеря всех без исключения советских военнослужащих, вернувшихся из плена.

Никите было плевать на это, и все же его покалывало чувство обиды.

Второй отдел – работа среди военнопленных, шестой – следственный. Тамошние сотрудники зачастую и в самом деле перегибали палку. Достойные последователи сгинувших трудяг ежовского НКВД, цепных псов из особых отделов, только и могли карать, репрессировать, отправлять к стенке и за сто первый километр.

Сотрудники третьего отдела – поиск агентуры и ведение радиоигр – такими вещами не занимались. Противник у них был реальный, опытный и изощренный.

Права расстреливать сотрудники Смерш не имели. На арест офицеров требовалась санкция военного прокурора. На задержание высокопоставленных персон – «добро» Военного совета армии или фронта. Условия работы адские, риск колоссальный.

Германия, проиграв Сталинградскую битву, резко активизировала разведывательную и диверсионную работу в советском тылу. Только в полосе группы армий «Север» действовали четырнадцать разведшкол абвера. Это не считая агентуры, подготовленной центральным аппаратом.

В сорок втором году немцы создали организацию «Цеппелин». Она перебрасывала агентуру в тыл советских войск. Агенты глубокого залегания отправлялись на Урал, в Сибирь, туда, где формировались резервы, работала эвакуированная промышленность.

Позднее абвер создал гигантскую по своим масштабам сеть специализированных школ, готовил диверсантов, шпионов и террористов. Производительность этих вот образовательных заведений составляла больше десяти тысяч агентов в год.

Советскому правительству приходилось реагировать на это. В войска рассылались директивы, требующие усилить работу, повысить эффективность борьбы со шпионами, диверсантами и предателями.

Контрразведка не спала, сбивалась с ног. Маленькие армейские отделы эффективно противостояли потоку агентов, наводили страх не только на своих, но и на немцев. Фашисты проявляли изобретательность, и Смершу приходилось изворачиваться.

Люди стремительно набирались опыта. Они замечали неумение фашистских лазутчиков носить советские награды или пресловутую нержавеющую скрепку в идеальных с виду документах. Свыкались с тем, что шпионы и диверсанты могут принять любой облик – инвалида на станции, разбитной регулировщицы в узкой юбке, пацана-беспризорника.

Последнее невероятно, но факт. Абвер использовал детей с промытыми мозгами, самый податливый в мире материал. На станции под Орлом отловили чумазых мальков. Местный сторож проявил наблюдательность. Эти пацаны подбрасывали в запасы топлива на станции взрывчатку, внешне напоминающую куски каменного угля.