— Да? И абатесса темной ночью вообще не вызовет никаких вопросов, — хмыкает старик и трогается с места.

— Я ехала на машине, но мы сломались по пути, и мне пришлось идти пешком.

— И не страшно?

— Нет, я же думала, что…

— Ты думала, что я развешу уши и поверю тебе на слово. В общем так, либо ты говоришь мне правду, либо идешь дальше пешком, — старик притормаживает.

Хмурые деревья тянут ветви к дороге, словно хотят ухватить машину и разорвать ее на мельчайшие клочки. Из кустов светятся красные глаза оборотней… Или это только разыгравшаяся фантазия ведьмы?

— Я надумала собрать все артефакты, — шепчет Людмила.

Дед Миша вслушивается в ее слова и хмыкает:

— Ты хочешь стать Святой ведьмой?

Святой ведьмой… Той самой, о которой слагались легенды и темными ночами перешептывались колдуны и ведьмы. Она должна придти и перевернуть весь общественный строй.

«Однажды родится та, которая соберет волшебные артефакты и растопчет тысячелетнее угнетение»

— А почему бы не попытаться? Ведь это пока еще никому не удавалось?

«Тогда воцарится над Каур ином эпоха расцвета, где колдуны и ведьмы не будут прятаться по закоулкам или влачить рабское существование»

Старик хмыкает. Так может хмыкать учитель, когда видит, что ученик не выучил урок и несет несусветную чушь. Тем не менее, дед Миша нажимает на педаль газа, и машина трогается с места.

«Человечество встанет рядом с магическим людом и начнется Золотая Эра» После двух километров молчания старик начинает говорить:

— Ты зря думаешь, что никому это не удавалось. Была одна… ведьма. И этой ведьме однажды удалось собрать воедино все артефакты. Она была так ослепительна в своих доспехах, что простые инквизиторы слепли и падали на землю, зажимая вытекающие глаза. У нее почти получилось… Она прошлась по зданию Великого Трибунала и никто не остался в здравии и ясной памяти. Никто, кроме одного человека… Этот человек защитился от ярости Святой ведьмы ее сыном… Она сняла с себя все артефакты, потому что этот человек держал кинжал возле горла ребенка. Она не смогла переступить через материнские чувства, и была поражена силой сотен святых молний. Человек использовал против нее Око Господне — святое оружие сгорело также быстро, как и сама ведьма. От нее не осталось даже косточки, даже волоска, а артефакты сгинули в единый миг и разлетелись по миру. И все потому, что этот человек пообещал сохранить жизнь ее сыну. Пообещал, что ни один инквизитор не дотронется до мальчишки и тот умрет от старости…

— Я ничего об этом не слышала, — говорит Людмила, когда старик задумывается на несколько секунд.

— Конечно же не слышала, ведь эту историю быстро замяли, а ведьминский проход по Трибуналу замаскировали под взрыв природного газа. Народ поверил. Народ не мог не поверить инквизиции. Сама знаешь — чем наказывается неверие. Лишь двое людей знают правду. Тот человек и… сын ведьмы. А теперь и ты об этом знаешь.

— Если я правильно разобралась в намеках, то сыном ведьмы были вы. А кто тот человек, который прикрылся вами?

— Он известен миру под именем Властительный Иорданий, — скрипит старик с такой ненавистью в голосе, что по коже Людмилы пробегают мурашки.

— Но вы же…

— Да, я ему вожу огурцы, потому что вкуснее моих огурцов во всем Каурине не найдешь… Ведь они политы слезами сироты, слезами сына Святой ведьмы.

Людмила могла бы расплакаться от жалости к старику, от его проникновенного тона, но ночные кошмары закалили сердце. Она лишь кивает и старается, чтобы кивок выглядел участливым. Вроде как: «я вас прекрасно понимаю и сочувствую».

— А здесь вы оказались…

Старик снова хмыкает. Его блестящие глаза на миг упираются в ведьму, и Людмила видит в них пляшущих чертенят.

— А ты думаешь, что тебе страшно повезло, и на дороге остановился именно тот человек, который по «счастливой случайности» оказался сыном прошлой Святой ведьмы? Нет, в самом деле — так думаешь? Конечно же не случайно. Я слышал краем уха о находке из «Нижних углей». А уж по описанию мужиков понял, что видел такой же пояс на матери. Оставалось только дождаться — кто за ним придет. А уж когда увидел зарево над «Нижними углями»… Тут только дурак не поймет — кто зашел в гости к этому борову, отцу Николаю.

— И что вы будете делать дальше? — спрашивает Людмила.

То самое чувство, которое называют «надеждой», наполняет ее душу теплом. Неужели после страданий в подвале Миколы Силантьича Темные силы послали ей помощника?

Вдалеке возникают огни города. Они кажутся упавшими звездочками, которые рассыпались по холмам, и теперь перемигиваются в ожидании того, кто забросит их обратно. Старик начинает снова притормаживать. Он останавливается возле ракитового куста, который в свете фар превращается в фантастического осьминога.

— Сними с себя монашескую одежду и засунь вместе с поясом под ящики. У меня там схрон имеется, так что все влезет. Для храмников — ты моя соседка, Палашка Головаева. Глупая девка, которая упросила меня посмотреть город. Да, ты ведьма, но можешь только лечить скотину и выхаживать цыплят. Ничего другого делать не умеешь, даже посевной дождик тебе не под силу. Постарайся быть убедительной. Меня-то они не тронут, а вот тебя могут у себя оставить. Сама догадаешься — зачем ты будешь нужна в храмонических казармах?

— Догадываюсь, — бурчит Людмила, когда на ней остается только блузка и юбка.

Дед Миша помогает ей приподнять ящики и в сидении оказывается потайной отдел. Вот как ни щупай — не догадаешься, но стоило старческой руке провести над тканью красноватым пламенем, как волокна тут же разошлись в стороны, и в желтом поролоне зачернело круглое отверстие. Пояс и монашеская одежда улеглись туда так плотно, словно этот схрон для них и предназначался. Сверху примостился треугольник абатессы. Снова пламя и сиденье приняло тот самый вид, в каком оно вышло с производства.

— Теперь же постарайся поменьше открывать рот. Отвечай не сразу, а с задержкой. На подколки не обижайся…

— Да поняла я, дед Миша, — прерывает Людмила. — Поехали уже, а то скоро рассвет, а мне еще на работу надо.

А там Фердинанд…

Почему-то эта мысль чуть успокаивает Людмилу.

— На работу… А нужна ли тебе эта работа после такой находки?

— Нужна, я еще не все артефакты отыскала. А зачем ты помогаешь мне, дед Миша?

— Людмила и сама не замечает, как начинает называть старика на «ты». Почему-то он кажется ей родным и близким, как давно утерянный родственник, который сейчас неожиданно нашелся. — Ты хочешь перевернуть мировое