Хуан стоял между нею и дверью, но Дора не помышляла о побеге. Осторожно, движимая только чувством сострадания, она присела на край кровати и взяла в ладонь холодные пальцы сломанной руки молодого человека.

— Бедняга… — тихо проговорила она, убирая со лба Марио темные волосы. — Что же ты с собой сделал?

Он ведь ее ровесник, вспомнила девушка, наклоняясь и прижимаясь щекой к неподвижным пальцам, словно желала вдохнуть в них жизнь. Но, наверно, они с Марио полная противоположность. Только импульсивный и капризный, как ребенок, человек мог жениться на едва знакомой женщине, а тем более предоставить ей возможность распоряжаться чужими деньгами. Глупый, потерявший голову от любви мальчик…

Глубоко внутри шевельнулась тревога. Сестра сказала, что мозг подвержен воздействию психологических факторов. Вдруг Марио настолько уязвлен свалившимся на него несчастьем, что не имеет ни малейшего желания возвращаться к жизни и сталкиваться с последствиями собственной глупости? А если придет в сознание, то так и не вспомнит женщину, на которой женился? У Доры душа ушла в пятки.

— Говори же что-нибудь, черт возьми! — раздраженно проговорил Хуан. — Позови его! Скажи, что жалеешь о том, как поступила с ним, что вернулась к нему и принесла украденные деньги!

— Нет! — Дора молниеносно вскинула голову, как готовая напасть кобра, и тут же осознала, что очутилась на краю пропасти. — Нет! Я не могу сделать этого!

— Можешь и сделаешь! — Слова Хуана впивались ей в уши, как острые кусочки льда. — Или твой ненаглядный братец может распроститься с мечтой о выборах! Лги, милая. Ведь прежде у тебя это так хорошо получалось. Подумай о том, что теперь наградой за ложь будет спасенная честь, и не только твоя, но всей твоей семьи. Ваша фамилия не попадет на страницы желтой прессы!

— Сеньор Хуан, ради Бога! — Она вскочила на ноги. — Это невозможно…

Как объяснить ему, что она не может солгать даже ради собственного брата, а если солжет, это все равно не принесет Марио никакой пользы?

Хуан подошел к Доре и яростно схватил за руку, не обращая внимания на то, что девушка скривилась от боли.

— Скажи ему все, Дора! — Каждое его слово впивалось в душу, как острие ножа. — Скажи, или я не отвечаю за последствия!

Ее подтолкнула к действию не угроза, а судорожное движение лежавшего на кровати молодого человека. Это голос брата проник в его дремлющий мозг. Марио Фламинг никогда не видел и не слышал ее, но если существовал хотя бы малейший шанс на то, что любой женский голос сможет стимулировать работу его мозга, надо было им воспользоваться.

— Марио, — неуверенно позвала она, а потом более твердо повторила: — Марио, ты меня слышишь? Я пришла навестить тебя.

— Скажи ему, что ты просишь прощения! — прошипел над ухом Хуан.

— Нет!

Его хватка стала железной.

— Говори, чертовка!

Дора едва дышала от боли, причиненной как оскорбительным обращением, так и впившимися в ее нежную кожу ногтями. Побуждаемая больше легкими движениями лежавшего на постели человека, чем грубостью Хуана, она подчинилась.

— Мне очень жаль, Марио, — едва не плакала она. — Мне очень жаль, что ты так пострадал, что с тобой случилось такое несчастье! — Дора тяжело дышала, ее вздохи скорее напоминали рыдания, сердце разрывалось от страдания и боли. В конце концов, она говорила правду — единственное, что могло помочь всем троим. — Хуан, — взмолилась она, поворачивая голову, чтобы взглянуть на Фламинга-старшего, — ничего хорошего из этого не выйдет!

Увиденное потрясло ее: лицо мексиканца было искажено страданием. В голубых, как вода на морской отмели, глазах стояла такая боль, что Дора вздрогнула.

Марио зашевелился. Его темноволосая голова чуть повернулась на подушке, пальцы закованной в гипс руки скребли по белоснежному покрывалу, словно юноша чувствовал, что в маленькой палате сгущается атмосфера.

— Еще раз! — жестко приказал Хуан. — Повтори!

Дора вырвала руку, потерла ее, опустилась у кровати на колени и заговорила.

У нее было много поводов ненавидеть Фламинга-старшего, но одно оставалось несомненным: тот любит брата, всегда будет стоять за него стеной и ради этого пойдет на что угодно. Уважение его братских чувств помогло ей найти верные слова.

— Марио, теперь все будет хорошо, — забормотала она, закрыв глаза и молча клянясь себе приложить все усилия, чтобы так оно и было. — Мы с Хуаном сделаем все, чтобы помочь тебе. — Она взяла руку Марио и поднесла ее к своей щеке.

Позади раздался радостный возглас, и в ту же секунду Дора увидела, что веки больного дрогнули. Они поднялись, опустились и, снова поднявшись, остались открытыми. За ними скрывались огромные темные глаза цвета спелого черного винограда.

Дора судорожно вздохнула и закусила губу, со страхом ожидая реакции Марио. Сознание медленно возвращалось к нему, взгляд скользил по лицу девушки, застывшему в тревожном ожидании.

— Дора, — наконец прошептал он пересохшими губами. — Дора… Хуан нашел тебя!

Если бы на Дору вылили ушат ледяной воды, то и тогда она не почувствовала бы большего потрясения. Девушка была совершенно раздавлена: надежды на моментальное окончание ее несчастий рухнули и разлетелись на мелкие кусочки. Хуан торжествующе воскликнул:

— Вот и конец твоей отвратительной лжи!

Невыносимое самодовольство, звучавшее в его голосе, заставило Дору съежиться. Она выпустила руку Марио, и та безвольно упала на белую простыню. В отчаянии девушка сделала еще одну попытку убедить своего мучителя в том, что он не прав.

— Он еще плохо соображает, — безнадежно начала Дора, стараясь говорить спокойно. Спорить было бесполезно: искорка, мелькнувшая в глазах юноши, красноречиво говорила о том, что он узнал знакомое лицо. И разве имело значение, что сама Дора никогда в жизни его не видела? — Очевидно, женщина, на которой он женился, была похожа на меня…

— Зеркально похожа! — злобно бросил Хуан, сжал губы и посмотрел на брата, вновь закрывшего глаза. Он схватил Дору за локоть, оттащил от кровати и сам склонился к несчастному. — Не волнуйся, Марио, — негромко и нежно обратился он к брату. — Я ее нашел и ни за что не дам улизнуть. Когда ты немного окрепнешь, то сам с ней разберешься. Будь уверен: к тому моменту ей и в голову не придет удирать от тебя!

Что она могла сказать? Рассудок Доры был парализован страхом: слишком неожиданно рухнула ее уверенность в немедленной реабилитации. Внезапно глаза Марио открылись.

— Нет, Хуан, нет! — На лбу юноши выступили капли пота от судорожных усилий, с которыми он выталкивал слова. — Отпусти ее… пусть она идет. — Голова Марио металась по подушке; он хотел поднять руку, но так и не сумел этого сделать. — Она мне не нужна… Она не… — Он замолчал и сдавленно вскрикнул от боли. Хуан выругался по-испански, оттолкнул Дору и бросился к двери звать на помощь сестру.