— Но сценарий писал Квентин Домунд, — сказала она.

— Кто знал этого Квентина Домунда раньше? — сказал Питер Голд.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что в сценарии тонкая линия вашей любви с Бенджамином Мортоном.

— Но у нас нет никакой любви с Бенджамином Мортоном.

— Об этом весь киномир знает, Марти, сказал Питер, — а ты одна не в курсе.

— Я в курсе, что он якобы не может без меня жить, — сказала Марти, — но тогда какого черта он всю жизнь на других женился?

— Вот видишь, как тебе небезразлично это обстоятельство, — улыбнулся Питер.

— Мне совершенно безразлично это обстоятельство, — вспыхнула Марти.

— Может, это ты сама первая все время замуж выходила?

— А он не мог подождать?

— Мужчины очень гордые существа, — сказал Питер, — когда женщина не отвечает им взаимностью, это ранит их в самое сердце.

— Удивительно, — развела руками Марти, — но женщин тоже многие вещи на этой земле ранят в самое сердце.

— Согласен, — кивнул Питер. — Так, может, вам с Бенджамином перестать ранить друг друга?

— Мы с ним хорошие друзья, — сказала Марти, — и не более.

Питер покачал головой и подлил Марти в чашечку саке. А потом он рассказал Марти, что все его четыре брака распались из-за каких-то мелочей, на которые он сейчас не обратил бы никакого внимания.

— Но почему же тогда так вышло? — спросила Марти.

Питер задумался.

— Молоды были, непримиримы. Если бы мою сегодняшнюю мудрость мне в те годы, я бы и с первой женой не развелся, из-за такой ерунды разошлись.

Марти улыбнулась.

— Да, так всегда и бывает.

— Счастье, исчезающее за поворотом, — сказал Питер, — это иллюзия. Счастье и так всегда рядом с нами. А мы его не замечаем.

— Это верно, — задумчиво согласилась с ним Марти.

И они закрепили свое взаимопонимание охлажденным саке.

Питер Голд улыбнулся Марти Кейл, а она подумала, что вряд ли она отдохнет на съемках этого фильма. Потому что в этой жизни отдыхать некогда. Потому что такова жизнь.

Тем временем в гостиничный номер к Бенджамину Мортону пришла Мадлен Кроу. Пожалеть, посочувствовать и, если получится, обогреть своим теплом.

Бенджамин не очень жаждал кого-либо видеть, тем более Мадлен Кроу. А потому он был груб и неприветлив.

— Бенджамин, — сладким голосом сказала Мадлен, — как я понимаю твое одиночество!

— Как это ты его понимаешь? — фыркнул Бенджамин. — Ты же замужем.

— Все мы в какой-то степени одиноки.

— Это точно.

— И я так хочу тебе помочь, — страстным грудным голосом сказала Мадлен.

Она подошла поближе. Бенджамин с недоверием наблюдал за ее действиями.

— Спасибо, не надо, — сказал он, — я уже привык к своему одиночеству, оно меня не угнетает.

Мадлен села возле кровати и положила руку на голову Бенджамина.

— Все так говорят, — сказала она, — а в глубине души все равно переживают.

Бенджамин попытался незаметно отодвинуть голову от руки Мадлен.

— Мужчины ни о чем не переживают, уверяю тебя, — сказал он.

— Да что ты говоришь? Мужчины такие бесчувственные? — Мадлен сняла с его головы полотенце.

— Уверяю тебя, что это именно так.

Мадлен стала аккуратно и нежно делать ему массаж головы. Бенджамин не мог оттолкнуть ее и сказать, чтобы она ушла, это было бы не совсем вежливо.

А поэтому Бенджамин решил пару минут подождать более благоприятных обстоятельств для выдворения Мадлен из своего номера.

И благоприятные обстоятельства не заставили себя долго ждать. Дверь распахнулась, и в номер вошла Марти Кейл.

Марти остановилась возле двери.

— Бенджи, ты и после съемок себе отдыха не даешь, — сказала она.

— А я пришла неофициально, — с вызовом сказала ей Мадлен.

Никто на нее не обратил внимания. Бенджамин встал с кровати.

— Марти, я слушаю тебя, — сказал он.

— В следующий раз, Бенджи, — сказала Марти и вышла из номера.

Мадлен вызывающе посмотрела на Бенджамина. Бенджамин сел в кресло, закурил сигарету и обратился к Мадлен:

— Надеюсь, ты понимаешь, что твоя дорога в мой номер с этого момента закрыта.

— И не надейся, — сказала Мадлен. — Я приехала сюда, чтобы неплохо провести время, и ты мне это обеспечишь.

Она стремительно подошла к двери и пинком открыла эту дверь. В результате чего Ричард Дармер, который как раз шел к Бенджамину Мортону жаловаться на жизнь, хорошо получил по лбу.

На следующий день рано утром должны были снимать разговор между Марти Кейл и Биллом Колманом на берегу океана. Ни свет ни заря Марти вышла из гостиницы и увидела Билла.

Он сидел на скамейке, а около него лежал большой букет белых роз. Билл увидел Марти и улыбнулся.

— Угадай, о чем я сейчас думал, — сказал он.

Марти тоже улыбнулась.

— О чем же? — спросила она.

— Я молился, чтобы ты вышла из гостиницы первая, — сказал Билл.

— Почему?

— Мне было бы неудобно перед остальными, потому что я именно тебе хотел подарить этот букет.

Билл взял розы и протянул их Марти. Она приняла цветы и вдохнула их нежнейший аромат.

— А если бы вышла какая-нибудь другая женщина, мне пришлось бы спрятаться под скамейку, — сказал, смеясь, Билл.

Марти тоже рассмеялась. А потом Билл подставил ей согнутую в локте руку.

— Ты проводишь меня к машине? — спросила Марти.

— Городок такой маленький, давай пройдемся к берегу пешком, — улыбнулся он.

— Давай, — согласилась она.

Они пришли на берег, когда все уже было готово к съемке. Даже Ричард Дармер был бодр и трезв и суетился, помогая Бенджамину Мортону. Все-таки работа действительно отвлекала от горя.

Бенджамин кивнул Марти и Биллу, но никак не стал реагировать на их появление «под ручку». На огромный букет роз, который Марти прижимала к груди свободной рукой, он тоже не взглянул.

Марти и Биллом позанимались гримеры и костюмеры, и какое-то время спустя они уже сидели на берегу и мило беседовали. Прохладный утренний ветер обдувал их лица, синие волны океана мягко накатывали на песчаный берег.

Бенджамин Мортон сел в режиссерское кресло, оператор Тони Блейк стал снимать крупным планом Марти Кейл и Билла Колмана. В их глазах отражалось восходящее солнце.