канделябры золоченой бронзы со стрелками (2); канделябры бронзовые настольные (2); двусвечник с экраном эпохи Николая 1(1); канделябры; гостиная мебель в стиле ампир, золоченная по левкасу и т. д. [40].

Таким образом, с помощью музейных экспонатов был решен вопрос об убранстве особняков, подготовленных к приезду падишаха. Следует отметить, что музеи не собирались по окончании визита Амануллы-хана «дарить» НКИД отобранные для падишаха вещи, многие из которых изымались непосредственно из выставочных залов, что заметным образом нарушало систему научно-просветительской работы, а «пустоты» в экспозиции вызывали к тому же вопросы посетителей. В связи с этим 11 июня 1928 года Главнаука (Главное управление научными, научно-художественными и музейными учреждениями Наркомпроса) обратилась к Карахану с просьбой отдать распоряжение «о возврате в музей <…> всех художественных предметов, выданных музеями и в первую очередь изъятых из экспозиции» [41].

В связи с тем, что ответа на обращение от 11 июня не последовало, Главнаука вновь обращается в НКИД, теперь уже лично к Чичерину, с просьбой о возвращении музеям взятых вещей (16 июля 1928 года) [42]. К 5 ноября ГИМ не получил большинство памятников, предоставленных во временное пользование НКИД. В ответ на требования музеев НКИД лично Карахан и Флоринский обращаются в президиум ЦИК СССР с просьбой вынести постановление о закреплении за НКИД отобранных для приемных комнат дома по Спасо-Песковскому, 10 мебели, бронзы и фарфора (с оговоркой, что предметы, имеющие важное музейное значение, будут музеям заменены, так как указанный дом наилучшим образом отвечает представительским целям и других подобных домов в Москве нет) [43].

Немало проблем вызвало размещение падишаха и его свиты и в Ленинграде. Первоначально (конец февраля – начало марта 1928 года) предполагалось использовать с этой целью Зимний дворец, Шереметевский и Елагинский дворцы. Шереметевский был исключен сразу, что касается Зимнего, то, по мнению организаторов приема, на оборудование в нем апартаментов потребовались бы значительные средства и время. «Нам указали, – вспоминал Д.Т. Флоринский, – на спальню Александра II. Мрачная комната, потерянная среди пустынных зал и выходящая в сумрачный внутренний двор с облупившимися стенами. Нет воды, маленькая уборная в виде углового шкапа. В смежной комнате, роскошно расписанной и позолоченной, которую пришлось бы предоставить королеве, вовсе нет уборной. Мебель представляет, безусловно, большой исторический интерес, но вряд ли ей можно сейчас пользоваться, не рискуя ее сокрушить, нет кухни. Для размещения хотя бы ближайших лиц свиты пришлось бы проделать чрезвычайно большие переделки. Нет также никакой возможности использовать апартаменты Николая II, которые совершенно опустошены. Ввиду изложенного приходится отказаться от размещения падишаха в Зимнем дворце. Мы остановились на Елагинском дворце» [44].

Дворец, по мнению организаторов визита, «превосходно» обставлен, падишаху могли быть предоставлены кабинеты Николая I, имеется достаточно помещений для свиты, к тому же дворец «чрезвычайно живописно расположен, он удобен также в отношении охраны, ничего лучшего нам не придумать». Для проведения дворца «в совершенно жилой вид» потребуется проверка электричества и водоснабжения, а также установки временной плиты в подвале (на оборудование потребуется 1000 рублей) [45].

Что касается внутреннего убранства помещений, то, по мнению Флоринского, заслуживает внимания превосходная мебель во дворце Палей, но она уже продана за границу (за 500 тысяч рублей). И все же были отобраны две полные белые спальни и два небольших кабинетных гарнитура, драпировки, несколько дорожек и ковер для лестницы, к тому же представитель Главнауки обещал два гостиных гарнитура из Аничкова дворца [46]. Но, так же как и в Москве, организаторы приема столкнулись с возражениями афганского посланника по вопросу размещения падишаха.

Так как Елагинский дворец был отклонен из-за проблемы, связанной с его охраной, то Флоринский предлагает афганскому посланнику «Европейскую» гостиницу. В ответ на это представитель Афганистана заявил, что падишах не должен быть принят хуже, чем в других странах, и если нет дворцов, то лучше не ехать в Ленинград. Флоринский заметил, что «Романовы не отличались, по-видимому, большой культурностью, в их пышных дворцах отсутствуют элементарные условия <…> нет ни канализации, ни водопровода <…> приспособить их для жилья невозможно» [47]. Но если посол настаивает, продолжает Флоринский, то можно говорить о Зимнем, но комфорта как в «Европейской» не будет. Нужно выбирать «пышность вывески или удобство размещения» [48].

Спустя некоторое время (в начале апреля) Флоринский был вынужден признать правоту посланника в отношении гостиницы «Европейская», номера которой не отвечали требованиям для приема гостя такого уровня. В Зимнем «наметили» ряд комнат для падишаха, его жены, принцессы и сопровождающих. Основная трудность заключалась в обеспечении дворца водой, которую в любом случае пришлось бы проводить в целях пожарной безопасности (старый водопровод не действовал).

Несмотря на трудности с обустройством Зимнего дворца, по словам афганского посланника, падишах остался очень доволен описанием его помещений [49]. В этой же беседе был поднят вопрос о внешнем виде присутствующих на приеме у М.И. Калинина, на что Флоринский заявил, что прием «будет в пиджаках, так как правительство у нас не одевается во фраки – у каждой страны свой обычай» [50].

Флоринскому приходилось постоянно поддерживать отношения с афганским посланником, во время бесед с которым обсуждались все детали визита падишаха в СССР[3].

Так, в начале марта (сводка по протокольному отделу за 5–9 марта 1928 года) во время статейного обсуждения программы первых трех дней, упомянув о блестящем приеме, оказанном падишаху в других странах, Флоринский очередной раз повторил, что СССР не намерен конкурировать ни с Италией, ни с Англией в пышности приема. Эта пышность чужда самому духу нашей страны рабочих и крестьян, кроме того, у нас отсутствует сам аппарат для организации пышных приемов. В монархических государствах существует специально разработанный дворцовый этикет, у нас дворцы превращены правительством в рабочие здания и в музеи, к тому же в СССР не думают, что внешний блеск и пышность приема являются выражением дружественного отношения.

В Советском Союзе убеждены, что падишах объективно оценивает ситуацию и не станет проводить параллели с приемом, оказанным ему, к примеру, в Англии. Флоринский особо подчеркнул в своей беседе с посланником, что наша программа построена таким образом, чтобы дать падишаху возможность как можно шире ознакомиться за короткое время с основными направлениями нашего государственного строительства и «воочию убедиться в глубоких симпатиях, которые у нас питают к афганскому народу, столь доблестно отстаивающему свою независимость и непрестанно двигающуюся по пути прогресса» [52].

Выслушав Флоринского, посланник предложил, чтобы в первые дни падишах как можно больше времени находился в

Москве в обществе М.И. Калинина, сердечность приема также найдет свое выражение в тесном общении, по мнению посланника, с товарищем Рыковым. По мнению