Марков послушно кивнул и сделал все, как надо. Корабль начал жадно впитывать бензин.

Аптека располагалась именно там, где указал Эндрю. Большое монументальное здание с широкими квадратными колоннами. Когда-то они были кипенно-белыми, но теперь от прежнего медицинского величия и стерильности ничего не осталось. Где-то опала штукатурка, где-то выцарапали неприличные стишки, где-то нарисовали неприличную же карикатуру. Густав не знал русского языка, но по рисункам догадывался, что неизвестные поэты и писатели оставляли здесь явно не самые мудрые послания будущим поколениям.

Здание аптеки было угловым и находилось на перекрестке. Дорога отсюда довольно-таки хорошо просматривалась во все стороны. Но подъехать непосредственно к дверям было невозможно, так как все пространство перед ними загромождал крупный кирпичный мусор. Целые куски стен, части фундамента, железная арматура, вывороченные с корнем и покореженные пластиковые рамы без стекол валялись повсеместно, разбросанные в каком-то феерическом исступлении. Очевидно, раньше здесь стояло еще одно здание, которое приняло на себя неизвестный удар, разнесший его в пух и прах, но оставивший целой аптеку.

Вдоль осколков прошлого тянулись тропинки. Их трудно было заметить, но, если приглядеться, выстраивались некие слаборазличимые кривые, по которым можно было обойти непроходимые места. Тут уже давно не видели асфальта, лишь каменное крошево, и через него упорно пробивалась жухлая трава. Но на тропинках ее практически не встречалось. Значит, люди или муты здесь появлялись. Не слишком часто, но и не слишком редко.

Густав огляделся по сторонам. На сколько хватало глаз, все пустынно и безжизненно. Мертвый город. Но странник знал, что город жив. Это лишь его оболочка, как панцирь улитки. А сам хозяин спрятался внутри. Может быть, испугался, и это хорошо. Если же он затаился, чтобы сделать смертельный бросок…

Что ж, пистолет Густава отлично знал свое дело.

– Ты пойдешь со мной, потому что я без понятия, какие тебе таблетки нужны, – сказал странник Маркову.

– Хорошо, я и не собирался здесь отсиживаться.

Густав поставил корабль боком, так, чтобы от аптеки до двери было наикратчайшее расстояние. Взял с собой пистолет, рюкзак, нож. Солнце пекло нещадно, но в здании могло быть прохладно или сыро, поэтому он надел легкую обветшалую толстовку с капюшоном. Марков же, как всегда, все свое имел с собой.

Закрыв корабль, они медленно двинулись к аптеке.

– Если мы нарвемся на мутов, я буду стрелять. Если на людей – тоже. Поэтому учти это и не дергайся, – сказал Густав.

– Людей-то за что?

– На всякий случай. Вряд ли они предложат нам выпить чашечку кофе и принять ванную. Ты дожил до седых волос, а так и не понял законов этого мира?

– Городские могут быть и хорошими, – сказал Марков стальным голосом, так что Густаву не захотелось развивать с ним эту тему.

Очевидно, старик имел какие-то положительные воспоминания, связанные с городом. Пусть продолжает думать о городе хорошо. Густав будет очень благодарен судьбе, если ничего плохого тут с ними не случится, и они отправятся дальше, искать эту проклятую общину.

Странник шел первым, успевая глядеть себе под ноги и по сторонам. Маркову было велено идти след в след. Тропинок, ведущих к аптеке, насчитывалось немного. К сожалению, они напоминали звериные тропы, по которым животные ходят на водопой. Густав знал такой охотничий прием, когда вычислялась тропа и возле нее устраивалась засада. Либо там ставилась ловушка.

Идеальный вариант, беспроигрышный, потому что звери предпочитают легкие пути, испробованные не один раз. Они идут по пути наименьшего сопротивления. И натыкаются на пулю. Если бы не Марков, Густав пошел бы прямо по камням и мусору, прыгая по ним, как по скалам, при переходе через бурный горный поток. Так вышло бы безопаснее даже с учетом возможности подвернуть ногу или упасть, ударившись виском о какой-нибудь кирпич с острой кромкой.

Но оставлять старика одного было нельзя. Густав чувствовал за него ответственность. Поэтому, если они наткнутся на ловушку, выбираться из нее будут вдвоем. К тому же они шли по тропинке почти бесшумно. Если не считать редких мычащих стонов Маркова – у него опять начался приступ.

Тропинка виляла из стороны в сторону, обходя наиболее крупные препятствия. Уже практически на подходе к ступенькам, ведущим к аптечному входу, Густав увидел что-то блестящее в мелком белом песке. Жестом остановил старика, присел и осторожно подул на предмет. Им оказалась золотая женская сережка. Странник несколько раз воткнул нож в землю вокруг находки, так как это могла быть или ловушка, или сигнальный спусковой крючок. Но никаких ниток к сережке привязано не было, поэтому она тут же исчезла в недрах рюкзака. Марков хмыкнул.

– Не смешно. Продадим – выручим что-нибудь полезное, – огрызнулся Густав.

И вот ступени. Истертые тысячами ног, в выщербинах и трещинах. Одна из плит съехала вбок, и на том месте, где она лежала, вырос большой купол муравейника. Крупные рыжие муравьи суетливо бегали взад и вперед, что-то строя, перенося и выслеживая. Говорят, что до Взрыва они были поменьше. Но сейчас такие насекомые размером с ноготь большого пальца могли причинить крупные неприятности тому, кто погрузил бы руку в их жилище.

Можно было бы разворошить это гнездо, так как яйца муравьев хоть и невкусные, но питательные. Густав решил так и сделать на обратном пути. Со вчерашнего вечера в животе у него ничего не бывало, и тот предательски урчал, видимо пытаясь переварить воздух в укор своему хозяину.

Как и следовало ожидать, двери в аптеку никто не запирал. Они зашли под козырек, в тень, и тут же Густав почувствовал прохладу. Из огромного трехэтажного здания с толстыми стенами несло свежим воздухом, как будто какой-то великан засунул себе в рот целый вагон с мятной жвачкой, засел внутри и теперь мощно дышал. Густаву не хотелось попадаться на зуб этому великану, и он надеялся, что тот окажется беззубым вегетарианцем.

Марков поежился:

– А тут не жарко.

– Есть немного. Мы не задержимся, если ты быстро определишься с таблетками.

Аптека оказалась поистине огромной и занимала как минимум два этажа. Целый медицинский супермаркет. Всюду царил полнейший беспорядок. Выбитые витрины, рассыпанные ампулы, мусор, вездесущая пыль. С потолка свисали лампы в круглых белых абажурах, целыми из которых остались от силы два или три. Конечно же, они не горели. Марков кивнул на синее табло над двумя эскалаторами.

– Видишь, что там написано?

Густав подошел поближе и остановился.

– Я вижу другое, – сказал он.

– Что, что там?

Но странник ничего не ответил, только показал пальцем. Марков проследил за его жестом и вздрогнул. На самом верху, там, где заканчивался (или начинался?) правый эскалатор, кто-то установил грубо сколоченные крест-накрест буквой «Х» доски. На них висел распятый человек. Вернее, то, что от него осталось, так как труп уже давно разложился.