Постепенно, по мере того, как дядя продолжал бить при первой возможности, когда находил для этого любой повод, Ула поняла, что он до сих пор взбешен тем, что не стал в свое время зятем герцога Эйвона. Кроме того, он стыдился скандала, устроенного его сестрой.

С другой стороны, герцогиня невзлюбила Улу потому, что девушка была очень похожа на мать.

Дав жизнь красавице дочери, сама герцогиня обладала весьма посредственной внешностью.

Красота в семействе Чессингтон-Крю передавалась от матери леди Луизы, дочери маркиза Халла, не только общепризнанной красавицы своего времени, но и женщины, известной своей добротой и благочестием.

Саре с детства говорили, что она похожа на свою бабушку, и Ула, увидев портреты герцогини, вынуждена была согласиться, что это соответствует действительности.

Ее внешность, однако, сильно отличалась от внешности ее кузины. Унаследовавшая от бабушки цвет волос, Ула взяла глаза своего отца и, хотя она и не догадывалась об этом, его характер.

Дэниел Форд разговаривал со своей дочерью с самого детства так, словно она была взрослая и могла понять, что именно он имеет в виду. Поэтому его мировоззрение, доброта, понимание нужд и забот других людей перешли к Уле.

Но девушка унаследовала от отца не только это. Впитываемые с младенчества мудрость и житейский опыт позволяли Уле понимать, что все, кого встречаешь на этой земле, такие же люди, как ты сам.

Поэтому Ула, повзрослев, стала очень тонко разбираться в душах других людей, что было несвойственно девушке ее возраста.

Она, как никто другой, понимала истинную причину, по которой с ней так грубо и жестоко обращались в Чессингтон-холле. Однако это нисколько не облегчало ее муки и страдания.

Ночь за ночью Ула, переполненная отчаянием, взывала к своим родителям и жаловалась им, как она несчастна и какой невыносимой стала ее жизнь без них. Подушка ее к утру промокала от слез.

Девушке приходилось жить с людьми, осуждавшими и каравшими ее за чужие грехи.

— Помоги мне… папа… спаси… меня! — плакала Ула ночью накануне того дня, когда маркиз должен был приехать к леди Саре.

Когда чаша ее терпения переполнилась побоями, полученными от Сары, бранью дяди и несчетными обязанностями, за нерасторопность при выполнении которых ее строго наказывали, Ула решила бежать.

И тогда отец, наверное, отвечая на ее молитвы, послал ей навстречу спасителя в лице маркиза Равенторпа.

По приезде в Лондон Ула каждый вечер перед отходом ко сну на коленях благодарила его за это.

— Как могла я усомниться в том, что папа придет мне на помощь? — спрашивала она себя каждое утро.

Надевая купленное герцогиней платье, Ула была убеждена, что ее мать одобрительно взирает на нее из другого мира, где они когда-нибудь соединятся вновь.

— Я так счастлива, так безгранично счастлива! Мне кажется, все это происходит не со мной! — твердила себе Ула в пятницу утром.

Когда торжественный зал убрали гирляндами цветов и в многочисленных люстрах и канделябрах зажгли не белые, как обычно, а розовые свечи — назавтра об этом будет говорить весь Лондон, — Ула снова начала повторять эти слова.

Разве может не быть счастлива девушка, у которой нарядов больше, чем она смела мечтать даже в самых дерзких грезах?

Тут маркизу пришел в голову новый замысел, осуществление которого также должно было породить почву для пересудов.

В комнате, примыкающей к торжественному залу, по его распоряжению был установлен небольшой фонтан, из которого били струйки не воды, а розовых благовоний.

— Как ты это здорово придумал, Дрого! — воскликнула герцогиня.

— Сказать по правде, я видел нечто очень похожее в Париже, когда был там в составе оккупационной армии, — признался маркиз. — Но я внес в идею что-то свое. Из фонтана в Париже струилось шампанское.

— По-моему, благовония больше подходят для бала в честь дебютантки, — согласилась герцогиня.

Уле же казалось, что это самое очаровательное зрелище, какое только она когда-либо видела.

Девушка понимала, что маркиз употребил всю свою изобретательность, стараясь сделать этот бал, даваемый в ее честь, не похожим на все прочие, устроенные в Лондоне в последнее время.

В тон розовым свечам были подобраны и белые с розовыми цветы, и повара получили распоряжение учитывать это при оформлении подаваемых на стол блюд.

Вдоль лестницы, поднимающейся к парадному залу, были расставлены огромные корзины с белыми и розовыми цветами.

Маркиз отдал распоряжение запустить с крыши дома в полночь множество розовых и белых воздушных шаров. Они должны были полететь в сад, освещенный волшебным сиянием развешанных на деревьях и скрытых среди цветов бумажных фонариков.

Все вокруг было настолько прекрасно, что Улу охватила уверенность: на нее саму никто и не посмотрит.

Но платье, заказанное для нее герцогиней, было таким же необычным и смелым, как и все вокруг.

Поскольку дебютантке полагалось быть одетой в белое, платье было белым, но сколько оттенков имел этот цвет!

Лиф из серебристой ткани, напоминающей первый снег, плотно облегал тело.

Кружевная оборка, отделанная мелкими жемчужинами и бриллиантами, украшала низ юбки и вырез декольте, открывавшего прелестные формы девушки и подчеркивающего прозрачную белизну кожи Улы.

При каждом ее движении платье искрилось и переливалось, подобно струям фонтана, и к этому добавлялся блеск бриллиантов, прикрепленных к тончайшей сетке, покрывающей светлые волосы Улы. Так же сияли и носки видневшихся из-под края платья туфелек.

Девушка походила на нимфу, только что вышедшую из озера и покрытую мерцающей серебристой водой.

— Вы выглядите прелестно, дитя мое, — сказала герцогиня, встречая Улу в гостиной, где им предстояло ждать прибывающих на бал гостей.

Девушка повернулась к маркизу, желая узнать его мнение, и увидела, как сверкнули его глаза, когда их взгляд упал на нее.

Сам маркиз Равенторп выглядел так, как не стыдно было бы выглядеть венценосной особе. Его фрак украшали многочисленные награды, полученные не только по праву высокого положения при дворе, но и заслуженные доблестью на полях сражений. Сверкающий бриллиантами орден Подвязки и вычурно завязанный белоснежный платок очень шли к его статной внешности, темным волосам и широким плечам.

— Вы выглядите восхитительно! — порывисто воскликнула Ула.

— Вы должны были сначала дождаться комплиментов от меня, — тоном строгого наставника сказал маркиз, глядя на нее с осуждением. — Именно так подобает вести себя светской даме, к тому же собирающейся оспаривать титул «несравненной».

Ула, сначала решив, что он говорит совершенно серьезно, смутилась и покраснела. Затем, догадавшись, что маркиз шутит, сказала: