«Надо все-таки попытаться», – подумал Эмиль, потому что мальчишки упрямее его не было не только во всей Леннеберге, но и во всем Смоланде. И он ринулся в толпу – разыскивать отца. Он сновал туда-сюда, все больше распаляясь и злясь. Он хватал и тянул за полы незнакомых крестьян, которые со спины походили на его отца. Но когда они оборачивались, то оказывались совсем чужими людьми – либо из Седрави, либо из Локневи. Не было только Антона Свенссона с хутора Каттхульт Леннебергского прихода.

Но не подумай, что это обескуражило Эмиля! Он приметил врытый среди ярмарки невысокий флагшток, мигом вскарабкался наверх, чтобы быть на виду у всех, и закричал что было мочи:

– Эй, люди, знает кто-нибудь из вас меня?! Мой отец где-то потерялся!

Тут же он увидел, как внизу под ним толпа крестьян, коров и лошадей всколыхнулась, словно там прорубили просеку, по которой кто-то сломя голову несся прямо к флагштоку. Ясное дело, это был его отец.

Антон Свенссон стряхнул сынишку с шеста, будто спелое яблоко с дерева, и схватил за ухо.

– Ах ты, неслух! – заорал он. – Где ты пропадал? Как ни пойдешь с тобой, вечно ты потеряешься!

Эмилю некогда было препираться с отцом.

– Идем! – сказал он. – Ты должен посмотреть коня.

Отец Эмиля и впрямь увидел коня, только тот был уже продан. Вот невезенье! Эмиль с отцом подоспели как раз в ту минуту, когда барышник из Молиллы раскрыл кошелек, вытащил три сотенных и сунул их в руку крестьянину из Туны.

Эмиль разревелся.

– Конь-то смирный? – спросил барышник.

– Куда какой смирный, – ответил крестьянин из Туны. Но при этом он покосился в сторону и, казалось, думал совсем о другом.

– Я вижу, конь-то еще не подкован, – сказал барышник, – придется его подковать, прежде чем ехать…

Эмиль залился горючими слезами, и отцу стало жаль своего бедного мальчика.

– Не реви, Эмиль, – произнес он и решительно тряхнул головой. – Мы с тобой купим кулек мятных леденцов, была не была…

Он повел Эмиля на базар, где в палатках сидели торговки карамелью, и купил ему полосатых леденцов на десять эре. Потом он встретил знакомого крестьянина из Леннеберги, разговорился с ним и забыл про Эмиля. А Эмиль, набив рот леденцами, со слезами на глазах все еще думал о коне. Вдруг он увидел Альфреда. На руке у него повисла Лина. У бедного Альфреда был усталый вид, да и немудрено – ведь Лина семнадцать раз провела его мимо лавки золотых дел мастера, пытаясь затащить туда, чтобы Альфред купил ей наконец обручальное кольцо.

– И не упирайся я обеими ногами, – гордо воскликнул Альфред, – еще неизвестно, чем бы это кончилось!

Понятно, увидев Эмиля, он обрадовался. Эмиль тотчас рассказал ему про коня, и они посетовали, что у них в Каттхульте никогда не будет такого красавца. А потом Альфред купил у гончара Эмилю глиняную кукушку.

– Это тебе от меня на память о ярмарке, – сказал Альфред, и на душе у Эмиля чуть полегчало.

– Небось свистульки покупаешь, – упрекнула Лина. – Когда же наконец заявится эта комета? Сдается мне, ей давно бы пора прилететь.

Но никакой кометы не было видно. Часы на площади еще не пробили полдень, так что комете спешить было незачем.

А вот Альфреду и Лине пришло время кормить лошадей, да заодно и самим перекусить. Съестные припасы лежали в повозке. Эмиль увязался было за Альфредом и Линой, но вспомнил, что его с мамой, папой и сестренкой пригласила на обед к двенадцати часам фру Петрель, и стал глазеть по сторонам. Где же отец? Хочешь – верь, хочешь – нет, отец снова исчез! Он ухитрился затеряться среди всего этого ярмарочного люда: лоточниц, гончаров, корзинщиков, щеточников, торговцев воздушными шарами, шарманщиков и прочих завсегдатаев ярмарки.

– Видали такого непоседу, – пробормотал Эмиль. – В другой раз поеду в город – пусть остается дома, сил моих больше нет.

Однако Эмиль не очень огорчился, что его отец куда-то пропал. Эмиль уже бывал в городе и примерно знал, где живет фру Петрель. У нее был красивый белый домик с застекленной верандой в конце улицы Стургатан, и Эмиль решил, что его найти совсем не трудно.

Фру Петрель была одной из самых знатных горожанок Виммербю, и нельзя не удивиться, почему это она пригласила к себе в гости наших хуторян. Уж наверно не потому, что мама Эмиля всегда привозила ей свою знаменитую колбасу, ведь никто еще не потерял разум из-за колбасы. Нет, просто фру Петрель частенько заезжала в гости в Каттхульт. На праздник сбора вишен, на праздник ловли раков, на праздник сыри и прочие торжества. Там ее угощали колбасой и копченой грудинкой, телячьими фрикадельками и котлетами, омлетами, запеченным угрем и другими яствами. Но ведь нельзя только вечно ездить в гости, иной раз надо и к себе пригласить, считала фру Петрель.

– Должна же все-таки быть на свете справедливость, – сказала она и пригласила к себе в гости хозяев Каттхульта к двенадцати часам в тот самый день, когда они все равно приедут в город на ярмарку и можно будет их накормить подогретым рыбным пудингом и черничным киселем. Сама же фру Петрель еще в одиннадцать часов съела всего-навсего телячье филе и большой кусок марципанового торта, поскольку рыбного пудинга у нее было в обрез. В самом деле, некрасиво, если она будет сидеть и уплетать пудинг, а гости останутся голодными. Нет, этого она не может допустить!

И вот гости расселись вокруг стола на застекленной веранде – папа Эмиля, мама Эмиля и маленькая Ида.

– Что за непослушный мальчишка, легче уследить за горстью блох, чем за ним, – блохи и те не так быстро исчезают, – сказал папа Эмиля.

Речь, конечно, шла об Эмиле.

Мама хотела было побежать на поиски сынишки, но папа принялся уверять ее, что он уже искал его повсюду.

Тут вмешалась фру Петрель:

– Не сомневаюсь, что Эмиль сам отыщет сюда дорогу.

Фру Петрель была права. В эту самую минуту в воротах ее дома показался Эмиль. Но тут он увидел такое, от чего замер на месте.

По соседству с фру Петрель, в доме, выкрашенном в красный цвет и окруженном садом, жил бургомистр. А в саду, под яблонями, ковылял на высоких ходулях сын бургомистра Готфрид. Он тоже покосился на Эмиля и тотчас полетел кубарем в куст сирени. Если ты когда-нибудь ходил на ходулях, то поймешь, почему так случилось, – нелегко сохранять равновесие на длиннющих палках с прибитыми к ним лишь маленькими дощечками для ног. Готфрид мгновенно высунул нос из куста и уставился на Эмиля. Когда встречаются двое мальчишек одинакового норова, то в глазах обоих словно зажигаются огоньки. Готфрид и Эмиль осмотрели друг друга с ног до головы и молча улыбнулись.

– Мне бы такую кепчонку, как у тебя, – сказал Готфрид. – Дай поносить!

– Не-а, – сказал Эмиль, – но могу поменяться на твои ходули.

Такой обмен показался Готфриду стоящим.

– Только вряд ли у тебя получится, – сказал он.