И грандиозная гулянка разгорается на дне каньона – Ночной туман сочится в окна, и эти неженки требуют закрыть ставни, приходится сидеть при лампе, кашляя от дыма, но им-то что – Они думают, это мясо на огне дымится – Я крепко вцепился в одну из бутылей, никому не дам – МакЛир, симпатичный молодой поэт, только что сочинил самую фантастическую в Америке «Темно-коричневую поэму», где в деталях описаны тела, его и жены, сливающиеся в экстазе-разэкстазе так и эдак, взад-вперед и наоборот, более того, он намерен зачитать нам ее прямо сейчас – Но я тоже хочу зачитать свою поэму «Море» – Причем Коди с Дэйвом беседуют о чем-то своем, а дурачок Рон Блейк поет Чета Бейкера – Артур Ма рисует в углу, и в целом дело обстоит так: «А старики, Коди, как делают: они медленно заезжают задом на парковку дешевого супера» – «Ну да, я тебе говорю, у меня велосипед, они действительно так и делают, понимаешь, потому что пока бабка в магазине, дед норовит припарковаться поближе к выходу, полчаса обдумывает стратегию, потом потихонечку задом трогается с места, с трудом оборачивается посмотреть что там сзади, обычно ничего, и медленно с трепетом катится к намеченному местечку, и вдруг раз! какой-нибудь хрен загоняет туда свой пикапчик, ну и все, дед чешет репу и ворчит: «ох, ну и молодежь пошла», эх, это все понятно, я тебе толкую про ВЕЛОСИПЕД у меня в Денвере, он короче покосился и руль вихляется, так что пришлось изобретать новый способ маневрирования» – «Эй, Коди, хлебни» – кричу я ему в ухо, а МакЛир читает: «Во тьме поцелуй мои чресла зиянье огня», а Монсанто усмехаясь рассказывает Фэгану: «И вот значит заходит этот псих и спрашивает книжку Алистера Кроули, а я-то не знал пока ты мне не сказал, смотрю на обратном пути тырит книжку с полки, а на ее место ставит другую, которую из кармана вынул, а это роман какого-то Дентона Уэлча про китайского юношу, как он бродит по улицам, типа молодого Трумэна Капоте, только в Китае», и вдруг Артур Ма как заорет: «Стоять, подонки, у меня дырка в глазу!» – ну и все в этом роде, как обычно на вечеринках, под конец все едят бифштексы (кроме меня – я ни к чему не притрагиваюсь, только пью и пью) и отправляются на пляж жечь костер, мы маршируем в ногу, я врубаюсь что я командир партизанского отряда, шагаю впереди как лейтенант, отдаю приказы, с фонариками и криками ссыпаемся мы по узкой тропинке к морю, ать-два, ать-два, вызываем врага из укрытий на честный бой, партизаны да и только.

Монсанто, лесной человек, разводит на пляже гигантский костер который виден на мили вокруг, и машины несущиеся вверху по мосту видят дырку в ночи, где идет веселье, на самом деле костер освещает страшные опоры моста почти до самого верха, гигантские тени пляшут на скалах – Море бурлит но кажется укрощенным – Это тебе не сидеть в одиночку в бескрайнем аду записывая звуки моря.

Наконец все, усталые, отрубаются в своих спальниках на лежанках во дворе (МакЛир с женой уезжают домой), лишь мы с Артуром Ма до рассвета зависаем у огня перекидываясь спонтанными вопросами-ответами типа: «Эй шляпа, где твоя башка?» – «Башка долой, и дело в шляпе» – «Как печенка, не шалит?» – «Печенка молодцом, вот только почки распустились» – (вот опять у меня замечательный маленький восточный друг, на западном побережье к ним привыкли, а для меня, человека с того побережья, китайцы и японцы – целое дело, тем более я столько лет штудировал дзен, чань и дао) – (Артур – тоже такой вежливый маленький с мягкими волосами и мягким на первый взгляд характером восточный оттяжник) – Поочередно, не задумываясь над ответом, мы бредим нараспев, пинг-понг, и красота в том что пока один (скажем, я) выкрикивает: «Нынче полная луна, августовская желтушная луна, просыпет мне на крышу ангелов и Дэвов разбрызгивающих цветы» (правилом может стать любая бессмыслица), другой успевает найти ответ, при этом подсознательно отталкивается от идеи «ангелов над крышей» и может воскликнуть не думая, чем дурнее, то есть чем непредсказуемо безумнее глупее ярче, тем лучше: «Пилигримы роняют с небес какашки и чудные немакулярные безымянные поезда где могучие юнцы тащат обезьяноженщин что протопают по сцене в ожидании момента когда ущипнув себя я докажу что мысль подобна касанью» – Но это только начало, к утру (пока все дрыхли) мы так наблатыкались что достигли фантастических высот, аж небо в трубочку сворачивалось, ну-ка посмотрим могу ли я хотя бы стиль этой игры воссоздать:

Артур: Когда ты собираешься стать Восьмым Патриархом?

Я: Как только ты передашь мне вон тот побитый молью свитер – (На самом деле было гораздо круче, но давайте я сначала расскажу про Артура Ма а потом опять попробую продублировать наш подвиг).

Так вот, о моем маленьком китайском друге – я все время говорю «маленький» и о Джордже, и об Артуре, но ведь они и вправду оба маленького роста – Впрочем Джордж говорит медленно и вид у него отсутствующий как положено дзен-мастеру осознавшему что ничто не имеет значения, а Артур как-то дружелюбнее и теплее, любопытный, вечно все спрашивает, деятельнее Джорджа с этим своим постоянным рисованием, ну и ясное дело не японец а китаец – Хотел меня с отцом своим познакомить – В то время они с Монсанто очень дружили и на улице являли собой чрезвычайно странную парочку: румяный довольный дядька со стрижкой ежиком, в вельветовой куртке и иногда с трубкой, а рядом мальчишка-китайчонок, он так молодо выглядел что бармены часто отказывались его обслуживать, а на деле ему было уже 30 – Происходил он из уважаемой в Чайнатауне семьи, а Чайнатаун совсем рядом с легендарными битническими кварталами Фриско – И судя по всему был весьма искушенным любовником, у него всегда водились потрясающие девки, причем только что расстался с женой, я ее не видел, но по словам Монсанто красивейшая негритянка в мире – Семья не одобряла артуровские художества и богемный образ жизни, так что он жил отдельно в комфортабельном старом отеле на Норт-Бич, но порой заглядывал в Чайнатаун навестить отца, отец задумчиво сидел в задней комнате собственного китайского универсального магазинчика среди своих бесчисленных стихотворений, мазками китайской кисти наносил он их на прекрасную цветную бумагу и затем развешивал на ниточках по всей каморке – Так сидел он, чистенький, аккуратный, чуть ли не светящийся, при этом зорко следя сквозь открытую дверь за всем что творится на улице, и если кто-то заходил в магазин, он уже знал кто это и зачем – На самом деле он был лучший друг и доверенное лицо Чан Кай Ши в Америке, ей-Богу не вру – Артур же как раз сочувствовал красным китайцам, это были семейные дела, китайские разборки, лично мне интересные разве что как драма противостояния отца и сына в древней культуре – Главное, с ним можно было дурака валять, совсем как с Джорджем, и радовал он меня порой совсем как Джордж – что-то давно знакомое было в его деликатном присутствии, так что я даже подумывал, уж не китайцем ли я был в прошлой жизни, или наоборот не жил ли он в прошлой жизни на Западе, и мы встречались где-то в другой стране, не в Китае – Жаль конечно, что нет у меня записи всего того бреда которым мы жонглировали когда пробуждались птицы, но выглядело это приблизительно так:

Я: Пока не проткнут мне сердце раскаленным железом или не накопят плохую карму как тить и тать и не сдернут с кровати мою мать чтоб убивать у меня на глазах проклинающих глазах -