Эскорт поравнялся с мной, я «вживую» услышал голос Маленьких:

– Восьмой, держи их до моего сигнала. Осталось не много…

Вдруг неожиданно из щита, в котором ковырялся молодой белобрысый ремонтник, сыпанули искры, что-то бабахнуло, раздался громкий вскрик. Я невольно мотнул головой и зажмурился, отвлекаясь, и тут же петля провода, брошенная худым, захлестнула мне ноги.

Я упал, в падении отработанным движением выхватил пистолет, еще не понимая, куда буду стрелять, но было уже поздно: худой, так и не расставшись со своей банкой, одним длинным, стелящимся прыжком оказался возле эскорта, уклонился от одного телохранителя, сбил с ног второго…

«Все! Вот и северный зверь писец пришел… Хана, провалили экзамен!», – эта мысль обожгла меня почище кипятка…

Тем временем Маленьких и еще двое парней надежно «упаковали» клиента, свалив его на пол и прикрыв своими телами, но «упаковка» могла сработать только в случае, если остальные члены «восьмерки» не подпустят нападавших к охраняемому лицу. Сейчас же произошло самое худшее – на пути «террориста» не оказалось ни одного телохранителя.

Вот худой размахнулся, вот яркая красно-белая банка «коки» сорвалась с его руки, устремляясь к «упаковке». Время словно остановилось. Мне даже показалось, что я вижу зависшие в воздухе прозрачно-коричневые капли…

На раздумья времени не было, и я просто вскинул пистолет, поймал медленно, как мне казалось, кувыркающуюся в воздухе банку на мушку и нажал на спуск…

Дд-а-ах!! Грохот выстрела оглушил меня. Срикошетившая пуля вжикнула – и тоненько тренькнуло разбитое окно где-то за спиной. Банка, отброшенная пулей, улетела далеко влево, ударилась о стену, упала и с противным консервным блямканием покатилась, оставляя за собой мокрый след.

Худой, замер там, где стоял, затем медленно повернулся ко мне, покрутил пальцем у виска:

– Ну ёптыть… Ты что, придурок?! А если бы в кого попал?.

На выстрел из коридора выбежали «дозорные»:

– Что тут у вас? Что случилось?

– Да слезьте вы с меня! – послышался недовольный голос клиента из-под «упаковки». Телохранители поднялись, освободив главу экзаменационной комиссии. Он поднялся, улыбаясь, нашел меня глазами, подмигнул, мол, молоток. В холл заходили новый люди, появились «щитовцы» из экзаменационной комиссии, потом быстрым шагом вошел сам Вершанский, огляделся, быстро спросил:

– Все живы?

– Все, Сигизмунд Янович. – подтвердил Маленьких.

– Кто стрелял?

– Я! – громко, громче, чем надо, сказал я, с трудом стягивая с ног тугую петлю провода, и со злостью добавил: – Отражал нападение…

Про себя я уже решил, что этот выстрел закончил мою карьеру телохранителя – ведь я действительно мог застрелить кого-нибудь, да и оружие было применено не по инструкции. По инструкции я обязан был остановить худого, прижать, как давеча «бегемота» в коридоре…

Вершанскому как раз принесли пробитую пулей банку. Он повертел ее в руках, потом негромко спросил у худого «террориста», стоявшего рядом:

– Что, Костя, трудно стало работать?

Тот вздохнул:

– Кто ж знал, Яныч, что у тебя такой ворошиловский стрелок есть. Без него все, проиграли бы твои ребята. Залил бы я «упаковку» «колой», были бы все, как после душа… Как говориться, «были бы, да „бы“ мешает»! Хорошие у тебя кадры, я смотрю, талантливые…

Вершанский покивал, кинул изуродованную банку в урну, хлопнул в ладоши:

– Все, экзамен окончен! Всем отдыхать.

Вечером, позвонив Кате, я с восторгом рассказывал ей подробности экзамена и своего геройского поведения. Катя только вздыхала, переживая за «крутого» мужа, а в конце разговора сказала:

– Сереж, тут Борька твой звонил. Он теперь водителем работает, где-то на Вешняках, машина у него, джип. Так он спрашивал – когда ты приезжаешь? Я, говорит, могу теперь Серегу встретить, на «тачке». Обещал в среду звонить. Что ему передать?

Я при упоминании о Борисе оживился еще больше:

– Передавай ему большуший привет, а насчет встречи… Я приеду в пятницу утром, а на каком поезде, еще не знаю. Скажи Борьке так: «Воронцов позвонит в четверг вечером, скажет поезд и вагон». Если он сможет тебе перезвонить – хорошо, если нет, то ладно, не велика птица, сам доберусь. Да, слушай, Катюха. Мне же после учебы трехдневный отпуск положен. Правда, по закону подлости он как раз на выходные падает, что обидно, но с другой стороны, мы его проведем вместе, что хорошо. Так я предлагаю съездить к Борису. Ты как? Отдохнем на природе, на лыжах походим…

– Ага. – рассмеялась Катя: – Знаю я ваши лыжные походы. Надеретесь опять с Борисом под вечер Ленкиной «непьянки», и будете трепаться про свои дурацкие мужицкие подвиги да про армию… «Кто не был – тот будет, кто был – не забудет семьсот тридцать дней в сапогах»!

– Да нет, ну что ты. – я смутился – Катька попала в самую точку: – Мы так не будем, мы чисто символически.

– Ладно-ладно… – Кате помолчала: – А вообще неплохо было бы съездить, на счет природы ты прав, да и Ленка мне обещала корельскую вышивку показать… Да что сейчас загадывать. Приедешь, и решим. Договорились, Сережа?

– Договорились. Ну, пока.

– Пока.

Блаженно растянувшись на кровати, я мечтал о встрече с женой, предвкушал поездку к Борису, бег на лыжах по ясному заснеженному лесу, вечерние посиделки при свечах… На душе стало хорошо и уютно, особых проблем в жизни не было – завтра последний, теоретический экзамен, в четверг вручение дипломов, и все – ту-ту домой.

С мыслями о том, что жить хорошо, я и уснул…

Экзамен по теории «сдался», как и ожидалось, сам собой, без особых проблем, хотя кое-кому из группы пришлось здорового попотеть – все же вопросики были те еще.

В четверг, явившись в школу при параде, я застал в сборе всех сотрудников «Щита». Преподаватели, инструкторы, начальство сменили неизменные камуфлированые комбинезоны на дорогие костюмы, две женщины – психолог и инструктор по ориентированию, облачились в вечерние платья, в большом зале на третьем этаже накрыли стол для фуршета…

Вершанский, как всегда, подтянутый и очень представительный в смокинге и при бабочке, чем то похожий на Марлона Брандо в роли крестного отца, первым взял слово:

– Сегодня у всех вас, да и у нас тоже знаменательный день. Наша школа выпускает очередную группу телохранителей, внеся тем самым вклад в борьбу с разгулом криминала в России. Все вы, наши слушатели, с этого дня становитесь профессиональными защитниками жизни и здоровья людей, и я хочу, чтобы вы навсегда запомнили три заповеди телохранителя, свято чтимые в нашей школе.

Первое. Клиент, здоровье и жизнь которого вы будете хранить, всегда прав. Он должен стать для вас самым главным человеком, измена которому – несмываемый позор для вас.