Легким движением он запрыгнул на еще теплый капот машины и так же без усилий подхватил меня и усадил на себя сверху, прижав спиной. Вынул кляп изо рта и мурлыкнул на ухо:

— Будем встречать рассвет… Тебе понравится.

Меньше всего меня в этот момент заботило какое-то там встающее на горизонте солнце.

— Какой, к черту, рассвет, Макс? У нас что — выпускной? — изумилась я. — Если ты не заметил, я тут немножко голая!

— Где ты встречала рассвет в свой выпускной? — Руки его легко и нежно пробежались по моему телу, развели мои колени — и он ловко зафиксировал их в таком положении своими ногами. — Я, например, встречал здесь.

— Целовался с первой красавицей класса? — Я попыталась свести ноги обратно, но он провел подушечками пальцев по внутренней стороне бедра почти не касаясь кожи, и эта мягкая ласка заставила меня напрячься всем телом.

— Нет, с первой красавицей целовался… и не только целовался мой друг Влад.

В его голосе было что-то… Эх, Макс, мне показалось, или ты был влюблен в нее?

Я бы расспросила его подробнее, но в этот момент пальцы добрались до совершенно непристойно открытой в этой позе вульвы, и я застонала от первых мягких касаний, откинув голову ему на плечо.

— Какая ты уже мокрая… — голос у него моментально изменился. — Я в тебе не ошибся.

— Может быть, ты меня развяжешь? — предложила я.

— Если я тебя развяжу, ты все испортишь, и я не смогу поиграть с тобой, как следует, — мурлыкнул он мне на ухо. — А если не замолчишь, вставлю обратно твои трусики.

Я поразмыслила над его угрозой и — замолчала… Его пальцы в награду погладили меня между ног, не касаясь клитора, только обходя его по сторонам.

— Открой глаза, пропустишь рассвет, — прошуршал шепот мне прямо в ухо. — А я пока буду тебя гладить. Сначала мягко, чтобы дать привыкнуть ко мне. Чувствуешь, как твое тело отзывается? Подергиваются мышцы, учащается дыхание?

Мне не хотелось открывать глаза — хотелось прислушиваться к своим ощущениям. Как он касается складочек, осторожно их разводя, как надавливает на клитор через капюшон, сначала легко, а потом чуть сильнее.

— И тогда я начинаю действовать чуть пожестче. — Он сдувает пряди волос с моего лица и прикасается губами к мочке уха, в то время как его пальцы делают «пожестче». — И сдвигаюсь немного в сторону…

Я все-таки распахиваю глаза и вижу, как на бледнеющем небе над панорамой города начинают разгораться розовые полосы.

— Если сейчас давить только на одну точку, быстро и резко, то ты разгоняется, но кончить не можешь… — и он, черт возьми, действительно так делает! Чтобы кончить мне нужна маленькая пауза, чуть легче, чуть мягче… Но он не дает мне эту паузу. Когда этот несносный мужчина успел меня так изучить?

— Теперь отстать от клитора и найти точку G — и ты выгибаешься вот так…

И я выгибаюсь так, что ему приходится одной рукой прижать меня к себе, чтобы я не скатилась в траву.

— Нравится? — издевается шепот. — Вот в этот момент тебя надо трахать сразу и жестко, обязательно попробуем. А пока…

Пальцы возвращаются к началу и снова разгоняют меня — мышцы начинают подрагивать, но я понимаю, что он не планирует закончить игру так легко.

— Смотри на небо, — командует голос мне в ухо. — Я хочу вставить в тебя два пальца и посмотреть, как тебе это понравится.

Послушно смотрю на то, как на самом краю абриса города появляется золотое сияние, и все небо постепенно становится светлее и светлее.

— А если при этом облизать твой сосок? — шепчет Макс. — Они у тебя одинаково чувствительные?

По техническим причинам ему приходится заткнуться и развернуть меня поудобнее для проверки, но зато я могу сравнить и признать, что левый намного ярче простреливает искрами по нервам, когда его сжимают губами, потом зубами, а потом всасывают.

— О, да ты мурлычешь, — возвращает Макс мне свой голос и пальцы, нагло исследующие меня между ног. — А знаешь, тут есть такое местечко между твоей вагиной и… ага, оно.

Я протестующе вздыхаю — и не знаю, как он отличает этот вздох от вздоха удовольствия, но пальцы возвращаются на безопасную территорию и привычными движениями быстро нагоняют потерянное возбуждение. Но как только я подаюсь им навстречу, они опять отправляются на исследования.

— Какая же ты мокрая… И я помню, какая ты вкусная, абрикосовая зефирка. Надо как-нибудь еще разок повторить тот фокус с вылизыванием тебя.

Я таю от его обещаний, уж слишком хорошо я помню, как оно было в прошлый раз. Его язык, вторя этим воспоминаниям, забирается мне в ухо и путешествует по изгибам ушной раковины, а пальцы…

— Как насчет попки?.. — жарко шепчет Макс мне на ухо. — Пробовала? Что ты вертишься? Нет? Оууу…

Пальцы обводят сжимающееся колечко по кругу, слегка надавливают.

— Ну что ж… Обязательно узнаем, что тебе там по вкусу. Не сейчас, не дергайся. Сейчас я хочу, чтобы ты смотрела на рассвет.

Боже, рассвет?.. Точно.

Над краем домов уже показалась часть солнечного диска, пока еще не такого яркого, каким он будет буквально через час, еще можно на него смотреть, а круги в глазах — это от другого…

— А я пока медленно… поглажу тебя вот здесь. И потру немножко тут. Да, я заметил, что это тебе больше всего нравится. Особенно, если сжать при этом твой сосок.

Меня подбрасывает вверх и от слов, и от действий, и Максу стоит некоторых усилий вновь зафиксировать меня на месте.

— Ох, блин, как у меня от тебя стоит…

Я чувствую. Все еще связанные за спиной руки — мягко, но не вырвешься — касаются его напряженной плоти под джинсами.

Он соскальзывает с капота вместе со мной, дергает за узел на руках — и я вновь свободна. Но ненадолго — он укладывает меня животом на все еще теплый капот, раздвигает коленом бедра и вонзается с размаху в уже давно разгоряченное лоно. Трахает быстро и без затей, но мне больше и не надо, после всех исследований этого утра мне хватает десятка движений внутри, чтобы почувствовать, как искрящаяся волна рождается внизу живота, выстреливает горячими судорогами и расходится сладкой рябью по всему телу. Максу приходится вдавить меня в капот, чтобы продолжать вбиваться в мое тело в прежнем ритме. Но и его хватает ненадолго — он замирает, и я чувствую, как внутри меня дергается его член.

И где-то в этот момент — а может быть, на минуту раньше или позже — солнце наконец выбирается из-за горизонта целиком.

Да, пожалуй, это получше моего выпускного!

Может, дело в оргазме, но именно так выглядит рай: многоголосый щебет птиц, яркое золотое солнце на розовом небосводе, заливающее теплом и светом свежую, не запыленную еще нежно-зеленую листву, умиротворяющее тепло объятий мужчины со смеющимися глазами, растрепанными волосами и самыми сладкими на свете губами.