собой об облике младенца. Для этого все трое собрались вместе в комнате номер два, тон здесь задавала Душа.

Пленять мужчин с особой силой, притягивать к себе их взгляды, делать сильных робкими, властных – рабами, богатых – нищими, но не оболочкой обворожительной, сводящей с ума, влекущей, будто свет мотылька, на погибель. Так она однажды воплощалась. Три десятка шпажных уколов различной тяжести, два самоубийства, несколько измен законным мужьям – вот багаж, разложенный небесными ангелами перед Богом, когда предстала пред Ним в окружении «головокружительных успехов» от пребывания в прекрасном женском теле. Душа помнила, что пришлось пройти, развязывая мокрые от мужских слез узелки «кровоточащими пальцами». Восемь воплощений в мужском теле, с разбитой судьбой, с потерей матери в детстве, супружескими изменами с Ее стороны, с бессонными ночами с Его стороны.

Теперь Душа хотела коленопреклонения не перед куклой, но перед иконой. Нет, намерения святости не было в ней, она желала внутренней силы, ума, и женского, и мужского. Ей виделся чудесный симбиоз умеренной красоты и безмерного очарования. Осмыслив все это, она обратилась к матери с просьбой собрать ее род до двенадцатого колена, а отцу – до седьмого, дабы выбрать внешность и ум на свое усмотрение из предков.

Знаете, гордец на бранном поле долго не живет. Он не поклонится вражеской пуле и не станет пачкать мундир, укрываясь в окопах, гордец умрет стоя с высоко поднятой простреленной головой и в начищенных сапогах.

Отец и мать, «взявшись за руки», отправились в свои тела, Дверь на выход распахнулась. Душа поняла, что это значит – Кармический Совет сам определит ее внешность, она «перегнула палку».

Комната «вытолкнула» ее, океан вернул волнам судно, смыв с квартердека людей, поломав мачты и сорвав паруса. Сколько таких болтается под звездным небом, пугая встречных моряков и вливая им в глотки вместе с грогом, рассказы о «Летучем голландце».

– Я – женщина с неопределенной внешностью и отсутствующими данными о моей харизме. Становится интересно, – подвела Душа итог посещения комнаты номер два и решительно двинулась в сторону третьей, последней перед воплощением.

Душа знала, кто ждет ее в этой комнате. Она много раз входила в нее с радостью и надеждой, ведь там, внутри, был Бог. Он, Любящий и Всепрощающий, дает напутствие перед приходом в плотный мир и ставит вместе с душой подпись под Контрактом. Что может быть ярче встречи с Создателем? Душа со-звучит в этот момент с Ним, ибо часть становится Целым. Пороки и прегрешения души выделяются на мгновение в отдельную сущность, дабы не мешать капле слиться с океаном и стать Благодатью Господней. Младенец несколько земных лет помнит экстатическое состояние Третьей комнаты. Если уловите взгляд ребенка, направленный мимо вас, и увидите улыбку безмятежного счастья на его лице, знайте – он смотрит на Бога.

Душа ринулась к двери, но та, несмотря на жгучее желание встретиться с Создателем, не поддалась. Душа пробовала снова и снова – тот же результат. Бог был внутри, но длань Его лежала на Двери, вход был закрыт.

– Господи, ты не пускаешь меня?

– Возлюбленная часть Меня, вспомни, – был ответ из комнаты.

– Вспомнить что, Господи?

– Свое возвращение в Дом, – голос Создателя утешал, как утешает обмороженного пациента доктор, скрывая за спиной инструмент, чтобы отсечь пораженную гангреной ногу.

– Я сдала память в Хранилище, – попыталась поклянчить Душа.

– Но ты же вспомнила Дирижера, – доктор достал из-за спины тесак и предъявил его больному.

Душа напряженно выразила намерение вспомнить – каменные стены, увешанные коврами, два узких окна-бойницы, ночь, в камине еле теплится огонь, ей холодно, страшно, она в смятении, шаги на лестнице, кинжал, приставленный дрожащей рукой к груди… я самоубийца.

– Ты прервала Мой План на двенадцать земных лет, – доктор начал пилить кость.

– Я защищала свою честь, – возразила Душа и, негодуя, рванулась к Двери…

…И оказалась в объятиях Бога, Лучезарного, Светящегося, омывающего теплыми волнами Океана. Ни Двери, ни комнаты не существовало сейчас, только Он. Душа осознала, что прощена, чувство, ничтожную толику которого люди называют счастьем, охватило ее, укутало, убаюкало и… отступило. Для несовершенных душ Благодать гомеопатична, ибо имеет тонкоматериальный «вес», который в состоянии выдержать только «свето-наполненная» суть.

Бог явил Контракт, в нем значился всего один пункт: «Вернуть долг в двенадцать лет».

Прежде чем поставить подпись, Душа обратилась к Богу:

– Господи, как мне выполнить это?

– Помнить об этом каждый миг твоего пребывания в плотном теле. Там время – главная ценность и главное искушение. Осознаешь это – уместишь в отведенный тебе срок и дюжину украденных у Меня лет.

Дверь в Мир распахнулась, на Земле родилась девочка под крышей обычной городской больницы, за простой белой дверью с медной табличкой, на которой горделиво красовалась выгравированная цифра три.

Воды Иордана

Непогрешимость взять себе на щит,

В сверкающие латы обрядиться.

Пусть отражаются восторженные лица,

Их обожание ничто не истощит.

Иисус, погруженный в тяжелые мысли, медленно брел вдоль Иордана. Ученики, видя его состояние, не отвлекали расспросами и старались держаться на расстоянии.

«Вот за мной стали двенадцать человек, – думал Иисус. – Их притянуло ко мне, держит подле меня и определяет их жизнь Слово. Они оставили свои дома, свои семьи и пошли за мной, положившись только на мое Слово. Чем мое Слово обернется для меня, взявшего в свои руки чужие жизни, ведь они принадлежат Богу, и Он один распорядитель их?» Иисус не был Иисусом. При рождении отец и мать дали ему другое имя. В свои тридцать два года он стал свидетелем Распятия и, выждав год после Вознесения Христа, вошел в Иерусалим и назвался Иисусом. Среди бесконечного хора улюлюкающих насмешников и возмущенных гонителей нашлась дюжина прислушавшихся, и он принял это за Знак. Иисус вывел из города двенадцать человек и, даже не узнав имен, нарек их Учениками. После этого прошло несколько недель. Сегодняшнее утро мучило Иисуса сомнениями особенно сильно.

«Надо бы поговорить с ними», – подумал он и оглянулся назад – за спиной на почтительной дистанции шел один человек. Один.

– Каково имя твое, брат? – непонимающе разглядывая его, спросил Иисус.

– Иуда, – ответил ученик.

– А настоящее имя?

– Иуда – мое настоящее имя.

– Где остальные, почему отстали?

– Они ушли, Учитель, ушли совсем.

Иисус удивленно вскинул брови.

– Им не по нраву Слово мое?

Иуда замялся, поморщился, потрогал пояс, напоминавший ослиный хвост, и, взвешивая каждое слово, ответил:

– Видимо, по нраву. Каждый из них решил назваться Иисусом. Так они поняли Слово твое.

Иисус молчал. Представив себя людям как Ожившего, смертью смерть поправшего,