Вторая бутылка пива помогла успокоить нервы, но ни на йоту не приблизила Джордана к разгадке. Ему было уже совершенно ясно, что люди покинули Вэлхаус, – так покидает в спешке экипаж тонущее судно, но отчего это произошло… И почему молчат телефоны, радио и ТВ? Что, вообще, случилось с этой долбанной страной за те несколько дней, что он не вылазил из своей хижины в горах?

Война?

Нашествие инопланетян?

Эпидемия неизвестной болезни?

Он сидел на скамейке, курил вторую сигарету и раздумывал над тем, не пора ли для прочистки мозгов выпить чего-нибудь посущественней пива и, может быть, поесть, когда на противоположной стороне сквера заметил в кустах какое-то движение. Не меняя позы, Дэнни скосил глаза и снова заметил шевеление. Колыхнулись ветки, мелькнуло что-то синее, и там опять испуганно замерли.

– Эй, – негромко позвал Джордан. – Выходи, не бойся, у меня нет оружия и я не кусаюсь.

Снова шевельнулись ветви, и на дорожку сквера из кустов вышла маленькая девочка.

Дабл Д плохо разбирался в детях. Своих он так и не завел и с чужими тоже редко имел дело. Ему показалось, что девочке лет пять или шесть. Была она одета в синее платье, вид имела настороженный, а в руках держала плюшевого зайца, крепко прижимая его к груди.

– Не бойся, – повторил Джордан, стараясь, чтобы голос звучал помягче. – Меня зовут Дэнни. Может быть, ты слышала обо мне. Я живу за городом, в горах, и бываю иногда в вашем городе. Тебя как зовут?

– Салли, – тихо сказала девочка, но Дэнни расслышал.

– Салли… Очень красивое имя. Похоже, Салли, что мы с тобой остались здесь одни. И, если это так, нам нужно держаться вместе. Я помогу тебе, а ты мне. Идёт?

– Мама не разрешает мне разговаривать с незнакомыми людьми, – сообщила девочка. На этот раз её голос звучал громче и увереннее.

– И правильно делает. Но мы ведь уже познакомились, верно? Ты знаешь, как зовут меня, а я – тебя. Когда люди знают имена друг друга, они считаются знакомыми. Иди сюда. Садись рядом и расскажи мне, что тут у вас случилось. Я сегодня пришел в город и ничего не могу понять. Куда все делись, ушли?

Салли подошла и робко присела на краешек скамьи.

– Я не знаю, мистер Дэнни, – совсем по-взрослому вздохнула она. – Мы с мамой живем. Моя мама вчера уехала и сказала, что вечером вернётся. Но она не вернулась. Я легла спать, а ночью проснулась от шума. На улице громко кричали и еще стреляли. Мне было очень страшно. Я хотела позвонить соседям, мистеру и миссис Фэрроу, но телефон не работал. Потом я увидела в окошко, как мистер и миссис Фэрроу бегут куда-то по улице, потом хотела позвонить в службу спасения, но телефон так и не починился. Я боялась до самого утра, потом немножко поспала, а потом оделась и вышла на улицу. Там никого не было, и я очень испугалась. Я ходила и ходила, плакала, но никого не было. А потом я увидела вас.

– Ясно, помолчав сказал Джордан. – В общем, ты не знаешь, что здесь случилось.

Салли молча помотала головой.

– Ты есть хочешь? – спросил Дэнни.

Салли кивнула.

– Хорошо. Сейчас мы что-нибудь поедим, а потом соберемся и будем отсюда выбираться. Надо найти людей.

Через час, набив рюкзак провизией и всем необходимым и реквизировав в магазине спорттоваров дорожный велосипед с дополнительным детским сиденьем на раме (интуиция ему подсказывала, что автомобилем воспользоваться нельзя), Дэнни усадил Салли впереди себя и выехал из города, держа путь на север. Он надеялся добраться до самого Денвера, если, конечно, раньше по дороге им не попадётся кто-нибудь, кто сможет рассказать хоть что-то вразумительное по поводу всей этой чертовщины.

– Вот скажите, Распорядитель, откуда у вас, гуманоидов, такая неизбывная тяга к суициду? Мало того, что отдельные особи то и дело добровольно уходят из жизни по совершенно смехотворным и не стоящим внимания нормального разумного существа причинам, так ещё и целые расы норовят покончить с собственным существованием. А заодно утянуть за собой все живое, что их окружает. Отчего это, а?

– Во-первых, Координатор, я давно не гуманоид, и вам это отлично известно. А во-вторых…

– Бросьте, бросьте… Не гуманоид. Как же! Почему ж вы тогда вечно появляетесь в облике гуманоида?

– Привычка. Вы тоже полную бестелесность не особо жалуете.

– Да, верно. В телесном облике масса неудобств, но некоторые э-э… чувства и ощущения доступны лишь при наличии тела. И это часто искупает все неудобства.

– Вот. Сами все знаете, а спрашиваете.

– Просто хочется поболтать. Какое-то странное настроение. Хочется поболтать и совершенно не хочется работать. Я уже и забыл, что так бывает. У вас так бывает, Распорядитель?

– Нет, Координатор, не бывает. Я всегда готов работать.

– Это я знаю. Но вот всегда ли вам хочется работать?

– Хм… Я бы сказал, что всегда найдётся работа, которую хочется сделать. Но всё-таки я не совсем понял вашего вопроса насчёт гуманоидов. Почему вы считаете, что они склонны к массовому самоубийству?

– Ну как же! Давайте возьмём историю развития любой гуманоидной цивилизации. И что мы в ней увидим?

– Вот именно, что?

– Бесконечные войны, безжалостное разграбление природных ресурсов, неудержимое стремление к захвату новых территорий. С последующим уничтожением на этих территориях всего, что, якобы, мешает. Некоторым, часто лишь с нашей помощью, удаётся, конечно, перерасти эту жуткую пору варварства и стать на вполне приемлемый и разумный путь развития. Но многих от них же самих спасти не получается. Вспомните тех же вейнов. Если бы не спасательная планета ирюммов и отряд этих… людей, кажется?

– Да, людей.

– Вот именно. Если бы не это, не было бы сейчас вейнов.

– На то мы с вами и поставлены, чтобы предотвращать подобное. И вообще, через опасные периоды проходят все расы. И вам это прекрасно известно. Просто у вас застарелое предубеждение. Не любите гуманоидов, так и скажите. Не надо под это подводить псевдоразумную базу. А то прямо как-то неудобно получается, – вы же Координатор! Должны быть бесстрастны и справедливы.

– Н-да, вы правы, конечно. Но иногда бывает трудно сохранить бесстрастную оценку. Особенно, когда имеешь дело с гуманоидами… Ладно, ладно. Шучу. Кстати, о гуманоидах. Как там поживает ваш отряд?

– Вы хотели сказать, наш отряд?

– Пусть так. Но он все равно больше ваш, чем мой, не отпирайтесь.

– А что это вы о нём вспомнили?

– Я обязан помнить обо всем. О людях же и, в частности, об отряде, вспомнил потому, что у них на родине… на этой…как её…

– Земле.

– На Земле. Спасибо. Там, кажется, опять что-то не в порядке?