— Написано все верно, — сердце Стефана екнуло от радости. Он не знал точно содержание этого письма. — Мне запрещено появляться севернее Палестины, но никто не запрещал появляться гораздо южнее…

— Мусульмане? — испытующе посмотрел на него проконсул, и внезапно погрустнел. — Я много раз писал этим тупицам в Константинополь, что здесь скоро будет большая война, но мне никто не верит. У меня тут всего войска — пара тысяч арабов-федератов, а это просто сброд. Полуголые дикари на костлявых кобылах и с кривыми копьями. Одна надежда на царей Гассанидов, но я не верю, что они удержат этих парней с зеленым знаменем. Это просто звери какие-то, а не воины. Я бился с ними при Муте[13], и я знаю, о чем говорю.

— Я приступлю к своей службе немедленно, сиятельный, — почтительно ответил Стефан. — Я постараюсь донести в Константинополь то, что не получилось донести у вас.

— А что ты сейчас можешь? — абсолютно серьезно спросил его проконсул. — Ты же в ссылке, и тебя с позором выперли из дворца.

Вместо ответа Стефан вытащил из-за пазухи цепочку, на которой болтался перстень императрицы, и Тигран понимающе оскалился. Тут явно была какая-то сложная придворная игра, и он совершенно точно не станет совать свою голову туда, где ее могут откусить. Он лучше займется поиском пропавшего раба. В Империи ромеев все должности покупались, и Тигран заплатил немалые деньги за свое место. И вот теперь ему нужно их как-то возвращать.

Глава 27

Февраль 631 года. Новгород

Смуглый горбоносый ромей с пронзительными умными глазами удивленно смотрел на князя Самослава. Илья, ученик великого врача Феофила, личного лекаря императорской семьи, так его звали. И прямо сейчас он получил от князя труды Гиппократа, Цельса, Галена и Орибазия, где целые разделы были помечены надписью «чушь собачья!». И сделал это его светлость лично. Для врача, учившегося по этим книгам в Александрии, это действие было каким-то неслыханным кощунством. Но, тем не менее, лекарь не смел перечить, ведь он уже получил подтверждение очень многому из того, что услышал от князя. Илья, зрелый мужчина слегка за тридцать, чувствовал себя так, словно небо упало на землю.

— Вы уверены в этом, ваша светлость? — несмело спросил он, показывая на один из абзацев, перечеркнутый жирным крестом. — Ведь это написал сам Гален. А это бессмертный труд Орибазия из Пергама. Никто не сравнится в мудрости с этими врачами древности. А тут написано … Да меня же анафеме предадут, если я такое вслух сказать посмею.

— Ты можешь стать более великим, чем Гален, — усмехнулся князь. — Издай книгу, где описаны круги кровообращения. Одно это обессмертит твое имя. Пользуйся, дарю!

— Да, это совершенно удивительно, ваша светлость, — нехотя ответил ромей. — Когда владыка Григорий рассказал мне об этом, я не поверил сначала. Пришлось зарезать еще одну свинью, чтобы убедиться в этом. Ваша мудрость вселяет в меня трепет! Простите, но откуда вам это известно? В старых книгах этого нет, мне это точно известно. Я читал их все.

— Некоторые вещи я просто знаю, — невесело усмехнулся князь. — Я хотел бы знать гораздо больше, но тут уж как есть.

— А ваш указ, где вы повелеваете, чтобы повитухи мыли руки выпивкой и чтобы женщины не вставали три дня после родов и держали на животе лед! Это и вовсе что-то невероятное, ваша светлость, — нехотя признал врач. — У вас в княжестве почти не бывает родильной горячки, а кровотечений после родов и вовсе единицы. Даже в самом Константинополе множество женщин погибает от этого. Даже жены сенаторов. Я чувствую себя полнейшим неучем…

— Ничего, привыкнешь, — хмыкнул князь. — Просто верь мне и не считай, что в древних свитках написана одна только правда. Поговори с алхимиком Геннадием, он только что узнал, что наука, которой он посвятил жизнь — полнейшая чушь.

— Я не смогу с ним поговорить, — нехотя подтвердил Илья. — Он еще не вышел из запоя, ваша светлость. Для него это известие стало большим ударом.

— Ничего, проспится, — хладнокровно ответил князь. — Он у меня еще мудрецом станет не хуже этого вашего Гермеса Трисмегиста. Но я позвал тебя не для этого. Есть дело поважнее, чем пьяный алхимик и разрезанные во имя науки свиньи. Ты возглавишь Лекарский Приказ, Илья.

— Я? — удивился врач. — Это большая честь, ваша светлость, но кем же я буду руководить? И что будет делать этот Приказ? Не могу же я с несколькими помощниками лечить всех!

— Пока не можешь, — согласился князь. — Ты приехал слишком поздно, а времени у нас почти не осталось. Нам нужно наладить врачебную службу в армии. Ты знаешь, что такое этапы медицинской эвакуации?

— Нет! — ошарашено помотал головой лекарь. — Я и слов-то таких никогда не слышал! А это такое, ваша светлость?

— Тогда слушай, — обреченно вздохнул князь. — Я и сам не слишком хорошо в этом разбираюсь, но ты мужик умный, и остальное сам додумаешь. Этап первый — это само- и взаимопомощь. Нужно научить воинов, как перебитый сосуд на расстоянии пальцем пережать, как накладывать повязки, обеспечить каждого из них запасом бинтов и жидкости для обеззараживания ран…

— Выпьют все, ваша светлость, — прозрачно намекнул лекарь. — Это же воины.

— Да! — расстроился князь. — Ну, сделайте с Геннадием так, чтобы запах был гадостный. Придумайте что-нибудь, в общем… Итак, этап второй — в каждой сотне будет по два санитара, которых нужно обучить простейшим вещам — кровь унять, рану промыть и забинтовать, а потом раненого отнести к лекарю на носилках. Их уже готовят. Этап третий — это тот самый лекарь. Он будет на всю тагму один. Больше мы все равно не найдем. Лекарь должен уметь шину на перелом наложить, кожу и мышцы зашить, руку или ногу отнять так, чтобы воин жив остался, трепанацию черепа сделать. Тут я вам в помощь одного человечка дам, он обучит. Он у меня анатомию человеческую постиг так, как ни одному твоему Галену не снилось. Немил его зовут. Золотые руки у парня… Сам потом увидишь. Ну, и последний этап — транспортировка раненых в тыл для долечивания. Надо будет госпитали разворачивать, где раненых воинов выхаживать будут. Ну и питанием их отдельным в этих госпиталях обеспечить — бульоны, жидкие каши, протертая еда. Ах да! Надо еще перед воинами выступить. А то у меня еще много дурней есть, которые верят, что надо свежую рану землей присыпать, чтобы зажила быстрее.

— Ваша светлость! — выпучил глаза врач. —