Пандора тихо засмеялась — глухой победный рокот вырвался из глубины ее горла.

Бренди — хороший стимулятор. Возбуждение улеглось, и вновь вернулась боль. Я разлил коньяк по бокалам и понес их к партнерше. Пандора лежала, раскинувшись во всю длину дивана, в глазах ее светилось удовлетворение. Она взяла у меня бокал и лениво улыбнулась:

— Спасибо, любовничек!

Я сел на край дивана и с восхищением посмотрел на нее.

— Ты лучший инструмент для восстановления сил, который я видел! Если бы Дуглас нарисовал плакат с тебя, какая ты сейчас есть, и написал бы сверху большими буквами “Солнечная Флорида”, люди бы толпами кинулись в Майами, давя друг друга насмерть, чтобы только по улицам там пройтись.

— Ты очень мил, Дэнни, — замурлыкала она, — даже если это чистая правда — “ничего, кроме правды”. Я рада, что у нас одинаковые взгляды на восстановление сил, на следующей неделе я загляну сюда, когда у тебя только и дела будет, что расслабляться.

— Звучит прекрасно.

Она налила еще коньяку.

— Надеюсь, мне удалось изменить твое непреклонное решение?

— Нет, — небрежно ответил я.

— Что? — Она резко села и уставилась на меня. — Было бы лучше, если бы ты признался, что пошутил!

Я подождал, пока она не перестала колыхаться — а у девушки с телосложением Пандоры это занимает некоторое время — каждое действие вызывает противодействие, как нам внушали на научной конференции.

— А что же ты сделаешь, если я не шутил? — с любопытством спросил я. — Опять начнешь меня соблазнять?

Она свирепо посмотрела на меня, потом размахнулась и врезала мне по щеке, вложив в этот удар немалую силу. Я подумал, да черт с ней! Мне многовато досталось за одну ночь, а я, кроме того, убежденный сторонник равенства полов, поэтому я тоже размахнулся и отвесил ей ответную оплеуху.

Ее голова резко откинулась назад, она свалилась с дивана на пол и осталась сидеть там, дрожа. Слезы полились у нее из глаз, но я не сразу это заметил. В любом случае, она плакала не от боли, а оттого, что ужасно злилась на меня и у нее под рукой не было ножа, чтобы вырезать мне внутренности. Исходя из того, как мои внутренности себя чувствовали, это могло бы принести и мне облегчение.

— Дорогая, возможно, роль Далилы лучше получается у тебя с бородатым. Хотя твоя сделка не прошла, но нам было так хорошо вместе! Не порть впечатления! Этот прекрасный старомодный чувственный секс теперь так трудно найти!

Она вскочила на ноги с откровенной ненавистью в глазах, потом рванулась к столу. Я успел на полсекунды раньше, чем она подхватила бы “магнум”. Но Пандора не могла так легко уступить. Она все еще боролась за револьвер, царапалась, лягалась. В целях чистой самозащиты я припечатал ее подбородок костяшками пальцев своего левого кулака. Ее глаза закатились, она попятилась назад и пятилась до тех пор, пока край дивана не подсек ее под коленки, и она внезапно села.

Я сунул револьвер обратно в кобуру, внимательно наблюдая за ней. Ее глаза медленно сфокусировались на мне, потом она осторожно села и начала одеваться.

— Пандора, — спросил я, пока она натягивала через голову замшевый пуловер, — кто-нибудь называл тебя Диэдри?

— Нет, — тусклым голосом ответила она. — Чего ради меня так называть?

— Я просто поинтересовался. Так же, как меня интересует цвет твоих волос — он натуральный?

— Конечно, еще бы!

— А тебе он никогда не надоедал? Тебе не хотелось стать брюнеткой?

— Нет, — равнодушно ответила она. — Еще будут глупые вопросы, прежде чем я уйду отсюда?

— Только один. Кто кого надувает в этой игре?

Она презрительно пожала плечами и направилась к двери. Я молча с ней попрощался, как принято у частных детективов: мигнул глазами, крепко сжав рот и выставив вперед подбородок, но она даже не заметила этого. Дойдя до двери, она оглянулась через плечо:

— Ты очень четко дал понять, Дэнни, что не хочешь делать того, о чем тебя просят по-хорошему, теперь придется пойти другим путем, похуже.

— Что это значит?

— Скоро узнаешь! — Она шагнула в коридор и громко захлопнула дверь.

"Жизнь для живых!” — как сказал один умный человек, и я не собираюсь с этим спорить, поэтому сразу же отправился спать. За двухминутный промежуток от того момента, как моя голова коснулась подушки, и до того, когда я заснул, я опять спросил себя: так кто же кого надувает? У меня возникла твердая уверенность, что все надували меня, а во главе всей компании стоял сам Гаролд Мастерс!

Мне приснилась сотня тысяч долларов в пяти— и десятицентовых монетках, и как я пересчитывал их все по одной.

На следующее утро я явился в свой офис поздно, просто не придумав лучшего занятия. День был хмурый, холодный, ветер завывал по ущельям Манхэттена — словом, в такой денек мне вовсе не улыбалось торчать на Таймс-сквер, поджидая искомую брюнетку.

Телефон зазвонил где-то около одиннадцати тридцати. На линии был Мастерс, и голос его звучал нервно.

— Случилось кое-что еще, Бойд! Мне нужно немедленно с вами увидеться!

— Где вы сейчас?

— На заводе. Но вам лучше сюда не приезжать. Как насчет ленча, скажем, в ресторане “Мармитон”?

— Прекрасно! — ответил я, и он тут же повесил трубку.

За минуту до сумрачного полудня ко мне в офис вошел мужчина, и, едва взглянув на него, я понял, что это посетитель, а не очередной клиент. С той самой ночи, когда мы впервые встретились в доме Конрада Лейкмана, Джерри Торстон не испытывал ко мне доверия.

В английском твидовом костюме, сшитом на заказ, он выглядел вполне элегантно, вот только ботинки экзотически-кровавого цвета выделяли его как личность среди единого мира организованной преступности, к которому принадлежал этот человек. Его длинные черные волосы по-прежнему лежали красивой волной, и он взирал на меня сверху вниз — с высоты своего почти двухметрового роста.

— Вижу, вы пришли в себя, Бойд? Видимо, Чарли прошлой ночью обошелся с вами мягко?

— Туалет дальше по коридору и вниз, но у вас должен быть собственный ключ — таковы здесь порядки.

Не отвечая, он придвинул к себе белое кожаное кресло и развалился в нем, глядя на меня, как будто меня не допустили к участию в рыбьих брачных играх на Больших Озерах.

— Я здесь в качестве клиента, Бойд, — мягко сказал он. — Вы всегда так разговариваете с клиентами?

— Всегда. Я вежлив лишь с теми, кто платит мне деньги.

Он вытащил бумажник из внутреннего кармана своего твидового пиджака, отделил тонкую пачку банкнотов и бросил их мне на стол.