Это пройдет. Йен проследит, чтобы эта дрянь больше никогда, ни при каких обстоятельствах не коснулась губ Евы. Им придется пройти долгую дорогу, прежде чем она освободится от зависимости. И путь их начнется, когда последняя капля настойки сгорит в ее крови. После этого дикое желание выпить лекарство будет мучить ее много дней — если не недель.

Йен попытался немного расслабиться, но у него ничего не вышло. Он сделал то, что хотел. Он нашел Еву и освободил ее. Что теперь? Как ему рассказать о смерти Гамильтона? И нужно ли пытаться, учитывая ее нынешнее состояние? Как признаться в том, что он фактически предал своего друга, а значит, и его жену тоже? Ева не была готова к этому. Как не была в силах осознать, что ей придется жить дальше, хотя муж и сын умерли.

И Йену тоже придется жить дальше с этой темной тайной на душе, которая навсегда отняла у него спокойствие. С правдой, которая звенела в его голове с такой злобной настойчивостью, что он потерял всякую надежду на искупление. Пусть ему никогда не обрести покоя или прощения, он, по крайней мере, постарается загладить свою вину.

Йен поднял руку к лицу и потер глаза. Боже правый. Того надзирателя убила Мэри, но его кровь запятнала и руки Евы тоже. Невозможно представить, что им пришлось пережить в борьбе за свободу.

Надзиратель заслужил такую жестокую смерть. Йен ни секунду не сомневался в этом. Но убийство не могло не оставить отпечаток на измученной горем душе Евы.

За последние пять лет Йен тоже убивал людей. Его руки также были в крови, и ничто не могло ее смыть. На глазах Йена происходили вещи, которые раньше он даже не мог себе вообразить. Конечно, не ему было судить Еву за убийство своего мучителя. Но как насчет присяжных? Суд мог повесить ее за это.

В голове мгновенно возникла картина, как ее маленькое тело болтается на толстой веревке, грубо завязанной на худенькой шее. Сейчас Ева весит так мало, что ей очень повезет, если агония продлится не дольше пяти минут. Хватит ли у него сил сделать так, как на его глазах делали другие со своими возлюбленными — повиснуть на ногах Евы, чтобы веревка скорей задушила ее?

Слава богу, Мэри выпрыгнула из кареты и тем самым взяла всю вину на себя. Ему же оставалось только надеяться на то, что миссис Палмер сказала правду и эта девушка слишком важна для нее, чтобы просто убить ее или отдать полиции.

У Йена перехватило дыхание. Он с трудом проглотил ком в горле и, чтобы как-то отделаться от страшных мыслей, взглянул на Еву. После всего пережитого она заснула, и потому Йен мог смотреть на нее сколько угодно. При виде впалых щек, синяков под глазами, бледной кожи и слегка приоткрытых пухлых губ у него сжалось сердце. Но даже сейчас Ева была для него той невероятно красивой девочкой, какой он впервые увидел ее. Неземным созданием шести лет от роду, которое прилетело к нему из какой-то волшебной страны, для которой мир простых смертных был слишком груб и некрасив. И хоть та девочка, которая украла сердца у него и Гамильтона, уже выросла, Ева и сейчас казалась ему самым родным человеком на земле.

Зачем Йен повел себя, как последний дурак? Почему не понял сразу, что расставание с ней вырвет его душу, оставив ему пустую оболочку тела? Да, после обещаний, данных умирающему лорду Кэри, ему казалось, что другого выхода у него нет. Но время показало, что, отказавшись от Евы, он совершил самую страшную ошибку в жизни. И теперь платил за нее.

Но самое ужасное, что Ева тоже расплачивалась за его ошибки. И Йену лишь оставалось мучиться угрызениями совести и думать о том, как исцелить женщину, которую он сам же и покалечил. И что делать с еще одним очень сильным чувством, которое требовало, чтобы он сейчас взял Еву на руки и, положив к себе на колени, спрятал от всего мира в своих сильных объятиях? Ему очень хотелось согреть ее, утешить, но после их разговора Йену казалось, что у него больше не было права обнимать ее.

Наверное, сейчас, во сне, Ева со своими короткими волосами и одеждой, чуть смахивавшей на ночную сорочку, должна была походить на ребенка. Но в ней не было ничего спокойного и невинного. Ее веки дергались, пухлые губы изогнулись. Время от времени пальцы начинали двигаться, словно Ева что-то искала. Кошмары. Настойка помогала ей заснуть, но наполняла сны призраками. Кого она видела сейчас? Своего погибшего сына, Адама? Или, может быть, Гамильтона?

Мысль об этом тревожила Йена. У него не было никаких прав на эту женщину, кроме тех, которые имел защитник на свою подопечную. Не важно, что раньше Йен тайно мечтал, что когда-нибудь Ева будет принадлежать ему. Но прошлого не вернуть. Для него Ева всегда будет принадлежать Гамильтону. Мужчине, которого он предал.

И все-таки Йен не хотел сейчас думать о том, что когда-нибудь Ева вдруг решит покинуть его, уйти из его жизни. Не важно, что у него не было прав касаться ее так, как мужчина мог коснуться женщины. Все, о чем он мечтал, — это быть рядом, защищать Еву и помогать ей.

Йен всю свою жизнь боролся с этими чувствами. Он мечтал пойти наперекор старому лорду Кэри и побороться за сердце Евы, но чувство долга заставляло его молчать.

Теперь Ева стала вдовой Гамильтона. Она принадлежала мертвому человеку, и Йен тем более не мог позволить себе желать ее. Откинув голову на бархатную подушку, он попытался отвести от Евы взгляд, но не смог. Она была для него словно оазис в пустыне. Ева Кэри могла доставить больше проблем, чем взбунтовавшаяся деревня или лагерь, полный осатаневших от скуки офицеров, но его влекло к ней.

Йен ощущал себя мотыльком, который упрямо летел на пламя свечи, желая сгореть в нем. Он знал это, но продолжал смотреть на Еву. И чувствовал, что под этой истерзанной оболочкой скрывалась та женщина, которую он любил всю свою жизнь. Если Йену удастся найти ее, то, возможно, он обретет ту часть себя, которая погибла в Индии вместе с Гамильтоном. Он понимал, что затеял опасную игру, пытаясь излечить раны своей души заботой о женщине, которую любил с детства.

Йен уперся локтем в выемку под окном и положил подбородок на кулак.

Томас заявил, что Ева сошла с ума. Она не понимала, что делает, и в результате этого погиб ее сын. Но что такое безумие? Йен видел, как люди на войне стреляли в себя из-за невозможности оплатить карточный долг. Вот это было настоящим безумием.

Когда Гамильтон оказался в Индии, то начал стремительно меняться к худшему. Его отношение к местным было особенно показательно. Йена поражало и ужасало то, как быстро он стал считать их мусором.

Оплакивать смерть мужа? Убиваться из-за потери сына? Можно ли назвать такое поведение безумием? Наверное, для тех, кто никогда не любил и не терял близких, это так и было.

Оспа забрала жизни его родителей, пока Йен был в частной школе. От горя он сам чуть не сошел с ума. Но старый лорд Кэри, лучший друг его отца, взял Йена к себе, а не отправил в сумасшедший дом. Впрочем, Томас говорил, что тоже не отдал бы туда Еву, если бы та не попыталась утопиться. Для него это было последней каплей.

Через пару дней Томас узнает, что случилось в лечебнице. Йен понятия не имел, как он на это отреагирует. В конце концов, он использовал его имя и освободил женщину, которую Томас туда заточил. Другого слова Йен подобрать не мог — это место было ужасней тюрьмы.