— Так почему же никто не изучал все это?

— Почему не изучал? — вопросом на вопрос ответил Сергей Анатольевич. — Там работали серьезные специалисты.

— А вы часом там не были? — поинтересовалась я.

— Не имел счастья, хотя мне бы не помешало, — неожиданно игриво подмигнул он.

— Откуда же такая осведомленность?

— Так мы же находимся в двух шагах от этого места, — кивнул он головой в сторону холмов. — Кроме того, там работал одно время ваш знакомый.

— Это который же? — удивилась я.

— А Владимир Егорыч.

— Какой Владимир Егорович? — не сразу сообразила я.

— Ну, как же, вы с ним до меня беседовали. Он мне о вас и рассказал.

Теперь я вспомнила этого не слишком симпатичного мужчину, ради которого, собственно, и приехала к ним в поселок и чуть было не вернулась назад на его машине.

— Он им там целые хоромы выстроил, — добавил Сергей Анатольевич.

— Хоромы? — переспросила я.

— Санаторий, по-другому не скажешь.

— И что же, теперь — все это заброшено?

— Уже нет.

— В каком смысле «уже»?

— То есть после перестройки им было не до санаториев, заколотили досками и уехали, но пару лет назад кое-кто из них вернулся…

— Из членов Политбюро?

— Ну, зачем же… — с обидой покачал головой Сергей Анатольевич. — Из персонала. По старой памяти Владимир Егорович им там ремонт делал.

— Давно?

— Года два назад.

— Значит, теперь там опять санаторий?

— Скорее — частная клиника. Похоже, они ее приватизировали.

Идея, пришедшая мне в голову, была до такой степени неожиданной, что я не сразу рискнула задать на первый взгляд совершенно безобидный вопрос.

Для начала я достала из сумки свою изрядно потрепанную карту и попросила Сергея Анатольевича определить на ней наше местонахождение. А потом как бы невзначай спросила:

— Так это, говорите, где-то рядом?

— Да вот, — ткнул он своим прокуренным пальцем почти в ту же точку на карте.

Теперь мне достаточно было провести прямую от пещеры до этого места, чтобы убедиться, что все три точки находятся практически на одной прямой.

Только между пещерой и нашим лагерем было около десяти километров, а от нас до «санатория» было действительно «рукой подать», особенно по лесным масштабам, то есть не больше двух километров.

И раненый бежал точно в этом направлении.

Тогда я не удержалась и все-таки спросила:

— Сергей Анатольевич, а как вы думаете, куда бежал…

Мне не пришлось обозначать покойного каким-то именем, потому что Сергей Анатольевич перебил меня. Видимо, ему в голову пришла та же самая мысль.

— Но что ему там понадобилось? И зверь и человек бегут в таких случаях…

Он замолчал, подыскивая нужное слово.

— Куда же они бегут в таких случаях? — потребовала я продолжения.

— Наверно, в безопасное место… — пожал плечами Сергей Анатольевич.

— Или на свое место жительства, — подумала я вслух и сразу же пожалела об этом.

Дальнейшие предположения и намерения мне не хотелось сообщать Сергею Анатольевичу. И в том случае, если они окажутся моими домыслами, и тем более, если подтвердятся.

Я не возражала против его участия в поисках и уничтожении лесного существа, но никак не собиралась использовать в дальнейшей работе.

Во-первых, она могла оказаться значительно опаснее, чем «охота на оборотня», а во-вторых — задание у меня было секретное, и всякое участие в нем посторонних лиц допускалось лишь в крайнем случае.

В идеале о нем не должна была знать ни одна живая душа. Так и бывает обычно. Но Сергей Анатольевич при всей своей эксцентричности был далеко не глупым человеком и уже сейчас понимал значительно больше, чем мне бы хотелось.

За время нашей экспедиции я не раз ловила на себе его задумчивые взгляды, а вчера вечером он заявил, что я совершенно не похожа на милиционера.

Но мне не терпелось приступить к проверке своих подозрений, а просто взять и отправить его домой без всяких объяснений я уже не могла.

И я начала подыскивать уважительную и, главное, правдоподобную причину для расставания.

Еще полчаса назад мы планировали завтра утром вместе вернуться в поселок, где Сергей Анатольевич посадил бы меня на первую попавшуюся машину и помахал бы на прощанье ручкой.

Это был бы идеальный вариант, но сейчас, когда я находилась в получасе ходьбы от нужного места, уходить от него за десятки километров, чтобы сразу же (причем уже без проводника) повернуть назад, мне, как вы догадываетесь, было совершенно не с руки.

Я посмотрела на Сергея Анатольевича. Уже смеркалось, и я не могла понять — то ли он задумался, то ли заснул.

— А что, к санаторию, наверное, ведет приличная дорога? — спросила я негромко.

Он не спал.

— Да какая там приличная… — задумчиво ответил он. — Начальство прилетало туда на вертолете, а проселочная дорога давно не эксплуатируется, да и раньше не отличалась качеством.

Признаюсь честно, если бы он в эту минуту спал, я бы ушла по-английски, не прощаясь и не испытывая при этом угрызений совести.

— Странно… — неожиданно продолжил он. — Я как-то не задумывался об этом, но туда ведь давно никто не ездит, и Владимир Егорович что-то темнит…

И он рассказал мне, что не далее как две недели назад они выпивали — прораб иногда заходит к бывшему учителю пропустить по стаканчику и поболтать о том о сем — и разговор зашел об этом самом «санатории». Владимир Егорович сразу же стал серьезным и отказался обсуждать эту тему.

— Я тогда не обратил внимания, — признался Сергей Анатольевич, — Егорыч любит напустить туману и намекнуть на знакомство с сильными мира сего. А сейчас думаю — неспроста он это. Что-то там не то…

«Точнее не скажешь, — подумала я. — Что-то там действительно „не то“.

И если бы могла, то напомнила бы своему собеседнику, что все те странные вещи, о которых он сам рассказывал мне недавно, начались именно тогда, когда «обитатели санатория» вернулись в эти места, около двух лет тому назад.

А чуть меньше года назад в лесу объявился «оборотень». Странное совпадение…

Теперь, когда у меня изменилось отношение ко всему происходящему, я могу рассказать о том, что же было в том самом письме, над которым я так издевалась (каюсь) по приезде в Уфу.

Если коротко, то содержание его сводилось к следующему. В последние годы во всех регионах нашей страны стали наблюдаться различные аномальные явления. Более того, об этом стали писать в прессе.