— Надеюсь, вы станете нашим постоянным клиентом, — донеслось мне вдогонку.

Однако же я без всякой телепатии знаю, что он на самом деле думает и чего хочет.

Меня. К счастью, не в прямом смысле, но и переносный не слишком хорош. С Асторном, пусть и носящим фамилию Вернер, можно провернуть много разных делишек. Попытаться разузнать что-нибудь о самой влиятельной вампирской семье Алькасара (вот уж вряд ли), или вынюхать что-то интересное обо мне и продать информацию упомянутой семейке (тоже вряд ли).

— Не стану.

От «Мэлоуна» я отъехал, когда утро уже понемногу вступало в свои права. Горизонт светлел, тёмный свинец ночного неба выцветал до белёсой серости. Ледяная плёнка, затянувшая лужи под ногами, начала подтаивать. В ноябре, насквозь промозглом и бесцветном, температура редко опускается ниже плюс пяти по Андресу. Погода на Западе и без всяких морозов то ещё испытание, особенно для тех, кто не любит влажность, дожди и короткий световой день. Зато вампирам раздолье, как и прочим тёмным тварям, коих тут в достатке. Своих и пришлых.

Чужое присутствие я ощутил, едва войдя в дом. Тьма. Прорва магии, пропитавшей стены, двери, окна и даже пресловутые занавески. Сандал и орхидея. Светлые волосы, умопомрачительные каблуки и строгий взгляд зелёных глаз.

— Мама.

— Люк.

Она развернулась ко мне, отложила пакет с кровью, очевидно, позаимствованный в моем холодильнике, и приглашающе развела руки.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался я, обняв её и клюнув в щеку. — Я думал, ты ненавидишь Запад. Как там было? «Ноги моей не будет в этой сраной дыре, покрытой камышами и лягушками»?

— Не задавай глупых вопросов. Не могла же я оставить дом своего мальчика без защиты?

— пожурила мама. И, сморщив чуть курносый нос, добавила: — А ещё я поссорилась с твоим папой. Видит Мать Тьма, выбор был небогат — либо я сматываюсь на грёбаный Запад хотя бы на денёк, либо сбрасываю труп этой скотины в океан.

— Что на этот раз сделал папа? — силясь сдержать смешок, поинтересовался я. Ссоры родителей частенько перерастают в обещания скорого развода, но на том и заканчиваются. Да что там — они помирились даже после того, как разбежались на целый год.

— Пришёл домой, вонял чужими духами. Нет, я-то знаю, что у него яиц не хватит мне изменить, но провести беседу с этой, мать его, творческой личностью была обязана. Для профилактики. Ну а дальше сам знаешь — слово за слово, тарелкой по столу, в итоге я — тиран и деспот, а он — бедная ущемлённая ромашечка, в которой я убиваю тягу к романтике.

— Романтика в виде чужих духов?

— О, он якобы выбирал их мне со своей организаторшей. Нет, Люси милая девочка, но уж слишком в восторге от этой клыкастой сволочи и готова таскаться за ним хоть всю ночь. По магазинам, барам и где он там ещё был, я не уточняла.

В общем, типичный папа. Наверняка ещё и жаловался несчастной Люси на свою трудную жизнь недооцененного гения. Врал как дышал — уж я-то знаю, насколько он талантлив и какие залы собирает. А письма от его поклонниц мама уже давно не сжигает — исправно сдаёт макулатуру килограммами, мол, хоть так попробую спасти лес, вырубленный ради этого бреда.

Как так вышло, что единственный урождённый сын Грегора Асторна, властвующего лорда одноимённой крепости, решил стать вовсе не главой славного вампирского рода, а блистательным пианистом? Поди объясни. В семье были недовольны, но до поры до времени сносили его придурь. Всё же свои дети у вампиров рождаются редко, и отношение к ним особое. Тоже до поры до времени. В нашем случае до тех пор, пока на свет не появился я — бельмо на глазу у всех Асторнов, начиная с Грегора.

— Ну да и Тьма с ним. Расскажешь, как тут устроился?

— Сначала схожу в душ, — покачал головой я. — А потом наконец спрошу, откуда ты узнала мой адрес, как вошла в дом и что с ним сделала. В подробностях, мама. Не хочу однажды заночевать на крылечке только потому, что ты была слишком усердна.

— Да за кого ты меня принимаешь? — возмутилась мама.

— За лучшую тёмную ведьму Магистерии. А ещё — за вампиршу. Тяга к излишней опеке у нас передаётся с первым укусом.

Она явно хотела поспорить и высказать всё, что думает о вампирах и их придури, но сдержалась.

— И то верно. Всё, иди, я пока соображу нам завтрак.

Когда я вернулся из душа, на столе уже ждали паста с курицей и грибами, салат, белое вино, разлитое по бокалам. Человеческая пища приносит немало удовольствия, особенно если она приготовлена нужными руками и по правильному рецепту. Мама никогда не была таким уж прекрасным поваром, но её паста — лучшая в мире.

— Как дела на работе? — поинтересовалась мама, отпив немного вина. — Ты, надеюсь, не повторяешь свои столичные подвиги и хоть иногда берёшь выходные?

— Иногда — беру, — ответил я честно. — Например, сегодня.

— Ты же понимаешь, что наше государство не станет говорить тебе спасибо?

— Государство — нет. Но мои подчинённые скажут. Серьёзно, я понятия не имею, как это всё работало до сих пор! Например, у меня в команде парочка вампиров — Эллиот и его жена Маккензи. Именуют меня мастером, чуть ли не в рот заглядывают. С трудом убедил их, что «маршала Вернера» более чем достаточно, но эти Блэки… они странные.

— Блэки? Что-то припоминаю. Третья ветвь Асторнов, вроде бы отделились меньше сотни лет назад.

— Да, они. Нормальные ребята, с виду беспроблемные, но опять же — Блэки. А ещё у меня есть три оборотня.

— Только не говори, что ты с ними уже разругался, — засмеялась мама.

— Нет, но очень близок. Видит Тьма, коты — худшая разновидность перевёртышей. Вот он вроде бы весь такой: «да, сэр, будет сделано, сэр». Но я же вижу, шерстяной поганец что-то задумал! И скрывает всё; пока не спросишь — нипочём не узнаешь, что творится под носом. Пару разъяснительных бесед провёл, но сама знаешь.

— Нет никого независимее котиков, — сочувственно закончила за меня мама, звякнула своим бокалом об мой.

— Остальные вроде ничего, но альфа в этой стае — Алек Сазерленд. Что меня категорически не устраивает. Ведь помимо всей этой клыкасто-меховой братии у меня есть ещё и сидхе.

Мама заинтересовалась. Я это понял по тому, как вмиг изменились её осанка и взгляд — в ней нет ни капли оборотничьей крови, но сейчас Лорейн Вернер напоминает хищницу на охоте.

Сидхе — самая сильная и опасная раса в мире. Ну а фейри Зимнего двора — Тьма в чистом виде, опасная и притягательная для всех, в ком есть хотя бы одна её капля. А обаятельная улыбчивая девчонка, бойко рассказывающая о своих сородичах на протяжении четырёх часов кряду, притягательна вдвойне. Потому что охотно пьёт с тобой кофе, не спрашивает о сомнительном во всех смыслах происхождении и увлечённо слушает о деле Берсерка-мучителя, которого мы всей столицей ловили каких-то пару лет назад. Слушает, слушает… и подаётся навстречу так, будто хочет подставить шею под клыки. Плевать, что ничего такого вовсе не подразумевалось, и мы с Киро просто пили кофе. Желание вонзить в неё зубы было велико.