– Значит, он и в самом деле художник, заслуживающий четырех обедов, – и изучающе посмотрел на нее. – А почему ты так беспокоишься из-за Вардека? Я же вижу: дело не только в его спорных работах, но в чем-то еще!

– Мне очень жаль его. Не так-то просто в наше время быть художником. – Она взялась за тарелки. – И он с удовольствием ел гуляш, которым я его угощала. Раз ему нравится то, как я готовлю, значит, у него хороший вкус. И вообще, он очень милый.

– Веские аргументы. А как насчет остальных? На мой взгляд, сегодня был настоящий винегрет: художники, скульпторы, школьные преподаватели…

– Мне нравятся эти люди, я их люблю, – просто ответила Сэнди. – Мне с ними интересно.

– И они тебя любят, – Джордан пристально всмотрелся в нее. – Ты весь вечер была в окружении гостей. Каждому хотелось поговорить с тобой, улыбнуться… – он отвернулся, – прикоснуться к тебе…

Сэнди аккуратно установила последнюю тарелку и, засыпав моющее средство, проговорила:

– А Пенни признала, что ты человек неординарный. Но при этом сказала, что немного за меня беспокоится.

Джордан кивнул:

– Она к тебе привязана. Посему и не могу укорять твою подругу за то, что она не слишком мне доверяет.

Сэнди подняла на него глаза:

– Это верно…

– Она умнее многих других и подмечает то, что остальные упускают из виду. Что еще она тебе сказала?

Сэнди пожала плечами:

– Сказала, что ты напоминаешь ей вулкан.

– Надеюсь, недремлющий, – усмехнулся Джордан. – Я слышал эпитеты и похлеще.

– Пенни не подыскивала сравнение специально. Я сама это из нее вытянула. Мне показалась, что ее пугает твоя скрытая энергия. Но я сумела ее убедить, что оснований для беспокойства нет.

Джордан замер:

– Правда?

– Да, я ответила ей, что ты уже не тот человек, которого я оставила, что ты очень изменился, – она помолчала. – И что я могу тебе доверять.

Он посмотрел на нее так, словно Сэнди ударила его:

– Ты великодушна. А мне казалось, что потребуется намного больше времени, чтобы ты поверила в то, что я настроен решительно. – Джордан снова отвел взгляд. – Но ведь ты всегда отличалась доверчивостью. Именно это и давало мне в прошлом возможность свободно управлять тобой. Неужели до сих пор жизнь не научила тебя, насколько опасно быть такой доверчивой, Сэнди?

Она с недоумением посмотрела на мужа:

– Но ты ведь просил, чтобы я тебе поверила? Ты действительно очень изменился. Я не только вижу это своими глазами, но и… чувствую это.

– Не так, как бы хотелось мне самому, – мускул на его щеке дернулся, выдавая волнение. – Мне пора идти. Завтра я тебе позвоню.

– Что случилось? Что тебя встревожило? – Нахмурившись, Сэнди смотрела ему вслед. – Джордан, я хочу сказать тебе…

– Нет, ничего не говори, – он открыл дверь и только после этого повернулся к ней лицом. И Сэнди поразило выражение муки на его лице. – Я стараюсь. Бог свидетель, как я стараюсь. Но до конца пути еще очень далеко. Так что не торопись надевать мне на голову лавровый венок победителя и не слишком-то доверяйся. – Голос его внезапно дрогнул. – Мне понравились твои друзья, Сэнди, но я с трудом выносил их присутствие рядом с тобой. Я еще не могу спокойно смотреть, как ты улыбаешься кому-то, кроме меня. Мне кажется, будто наждачной бумагой проводят по свежей ране, когда… – он запнулся, глубоко вздохнул. – Но что же делать, если я полюбил женщину, к которой люди тянутся? Им хочется общаться с тобой, иногда просто прикоснуться к тебе… – Джордан снова запнулся и вынужден был на секунду замолчать. – Так что мне надо постараться с этим смириться.

И прежде чем Сэнди успела что-либо ответить, он закрыл дверь. А минуту спустя она услышала гудение спускающегося вниз лифта. Она стояла неподвижно, пытаясь осознать то, что услышала от Джордана, взвесить сказанное им только что. И вдруг радостная улыбка осветила ее лицо. Джордан попытался убедить ее не слишком ему доверяться. Но она не могла не доверять человеку, который был с ней так искренен. Так, как никогда прежде.

И, включая посудомоечную машину, Сэнди поймала себя на том, что напевает какую-то веселую мелодию.

Когда Джордан вернулся к себе, возле телефона он увидел записку. В ней говорилось, что ему надо срочно связаться с Педро Марамбасом.

Тот поднял трубку после первого же сигнала:

– Кемп сбежал.

Джордан сжал трубку так, что побелели костяшки пальцев:

– Когда?

– Пока еще не удалось установить точно. Как будто нынешней ночью.

– Как ему это удалось? Ведь и вы, и полицейские держали его под наблюдением.

Некоторое время Марамбас молчал:

– Понятно, что мы это дело прошляпили. И я не хочу искать оправданий. Полицейским тоже сказать нечего. Кемп выскользнул, как уж. Но это не означает, что ему удастся далеко уйти.

– Вопрос достаточно спорный, – мрачно отозвался Джордан. – Местные власти уже известили о случившемся?

– Думаю, что да.

– Тут нечего думать. Надо убедиться, так это или нет, – процедил сквозь зубы Джордан. – С сегодняшнего дня ставьте охрану возле дома моей жены.

– Уже сделано. С миссис Бандор ничего не случится, гарантирую.

– В противном случае вам не поздоровится. Помнится, кто-то мне клялся, что Кемп ни в коем случае от него не ускользнет.

– И не ускользнул бы. Учитывая, что мы тесно сотрудничали с местной полицией и не спускали с него глаз, чтобы не вышло какой накладки. – Только сейчас по голосу Марамбаса можно было догадаться, насколько он выбит из колеи. – Понятия не имею, как ему удалось бежать. У нас не бывает проколов, мистер Бандор.

– То же самое вы говорили, когда мы заключали договор, и я на вас рассчитывал, – в голосе Джордана прозвучали саркастические нотки. – Советую сделать все, чтобы сохранить хорошую репутацию вашего агентства. Иначе мне не составит труда ославить вас на весь мир. Я не хочу, чтобы этот Кемп пугал миссис Бандор. Вам все ясно?

– Вполне. Понимаю, как вы огорчились, но…

– Боюсь, что нет. Никто не в состоянии даже представить этого. – Не просто огорчен, подумал про себя Джордан, а до смерти напуган. Ужас пробрал его до самых костей. – Сообщайте мне все, что вам станет известно, – и он положил трубку.

Кемп. Джордан видел его фотографии в газетах. Он был поражен тем, какая у маньяка заурядная внешность. Обычный человек. Не может быть, чтобы тот, кто убил и искалечил столько молодых женщин, не имел каких-то особых примет. У Кемпа не было ничего, что выделяло бы его из толпы. Разве только одно: он выглядел неухоженным, одиноким, никому не нужным. И все.