– Кто знает… – Темный выглядел задумчивым. – Есть у меня одно подозрение, но пока оно не подтвердится, простите уж, делиться не стану. Если…

Его прервал телефонный звонок. Альвен, хотевший было возразить, тут же забыл обо всем и вытащил мобильник. Выслушав все, что говорил ему взволнованный голос, в обладателе которого Торис узнал Орхайнера, одного из самых сильных магистров светлой иерархии, отключил связь. Некоторое время Альвен молчал, а потом заметил:

– Любопытно…

– Что именно? – подался вперед темный.

– Следственный Комитет Санкт-Петербурга вместе с ФСБ только что арестовал петербургского студента Белозерцева Андрея, обнаружив его по отпечаткам пальцев, оставленным беловолосым. Внешнее сходство с последним очень велико, но отличия все же имеются. Судя по предварительным данным – обычный человек, ничего сверхъестественного за ним не замечено. Но надо бы, чтобы кто-то из магистров посмотрел на него вблизи, особенно со стороны ментала – нет ли связок с силой.

– Странно… – нахмурился Торис. – Как беловолосый, обладающий такой силой, мог позволить себя арестовать? Ему же достаточно пожелать, чтобы мгновенно оказаться в любой точке земного шара…

– Это и меня настораживает. Что-то здесь не так. Но считаю, что на всякий случай Белозерцева нужно устранить.

– А я бы подождал. Это никогда не поздно, зато сможем выяснить что-нибудь. Уверен, что здесь не все так просто. Я хочу понять подоплеку этих странных событий. Представьте хотя бы, что беловолосый еще не до конца инициировался и сам не понимает, что с ним творится. Тогда тот, кто поможет, получит благодарность. А благодарность такой сущности, как Плетущий или хотя бы Мастер Пути… Не мне вам объяснять, что это такое.

– Это больше, чем благодарность Контроля… – кивнул Альвен. – Но я никогда не слышал, чтобы подобное удалось хоть кому-то. Хорошо, подождем, посмотрим на развитие ситуации. Мне обещали доставить протокол допроса Белозерцева.

– Вот и ладно, – усмехнулся Торис. – А сейчас давайте-ка, раз уж встретились, обсудим наши разногласия по созданию единой эмпатической структуры, без которой ни один из внешних миров не будет воспринимать нас всерьез…

Арест произвел на Андрея шоковое впечатление. Никак не ждал он, нежась утром на постели в окружении трех красивых девушек, что вдруг раздастся глухой взрыв и комната мгновенно наполнится бойцами в камуфляже и масках, направившими на него автоматы. Собираясь, парень лихорадочно пытался понять в чем его могут обвинять, но ничего не находил. На память приходили случаи, когда сажали невиновных по оговору или еще по какой-то причине, и Андрею становилось не по себе.

Его вывели из дома, усадили в микроавтобус, в забранное решеткой отделение. Он почти ничего не воспринимал, все вокруг скрывалось в каком-то тумане. Одновременно ловил себя на несвойственных раньше чувствах – казалось, его постепенно наполняет холодный, нет, даже леденящий гнев, накатывающийся белой волной. И Андрей всеми силами старался этот гнев сдержать – ему почему-то казалось, что если не сдержит, то случится что-то страшное.

Было еще кое-что, на что раньше он обязательно обратил бы внимание – где-то на краю сознания Андрей видел происходящее вокруг метров на сто в диаметре, причем невзирая на стены. Сейчас же он почему-то воспринял это как должное, словно иначе и быть не могло, и просто отмечал все увиденное, раскладывая по полочкам – мозг при этом работал четко, как компьютер, что опять же не вызывало ни малейшего удивления. Чувства словно атрофировались.

Микроавтобус ехал по улицам Питера, а Андрей смотрел в окно и замечал любое действие или слово каждого человека, автоматически давая оценку. При этом оценки были довольно странные – «нейтрально», «правильно» и «неправильно». По отношению к чему? Этим вопросом Андрей не задавался, его сознание продолжало лихорадочно разбрасывать слова и поступки людей по указанным трем категориям, причем зачем он это делает не имел ни малейшего понятия. Однако ощущал, что так надо.

Информация широким потоком вливалась в мозг, ничто в ближайшем окружении не уходило от внимания Андрея, даже если это что-то происходило внутри едущей навстречу машины или за стеной промелькнувшего мимо дома. Он не знал, что в этот момент в его мозгу образовываются миллионы невозможных для человека связей, что начинается полное преобразование тела и разума. Впрочем, об этом ему еще предстояло узнать. Но не сегодня.

– Выходи, приехали! – открыл дверцу клетки один из конвоиров.

Андрей неловко выбрался наружу и оказался в незнакомом дворе где-то в центре города – дома вокруг были старыми, явно еще дореволюционной постройки. Он уныло поплелся за одним из следователей. В себя пришел только в невзрачном кабинете, где не было ничего, кроме стула, куда его усадили, и стола напротив, за которым расселись приезжавшие арестовывать его люди в гражданском.

– Итак, приступим, – произнес следователь из ФСБ, насколько запомнил Андрей. – Имя, фамилия, отчество? Год рождения? Мать? Отец?

– Белозерцев Андрей Михайлович, родился 17 мая 1992 года. Мать – Белозерцева Ангелина Павловна. Отец – неизвестен.

– Почему? – прищурился один из двух других следователей.

– Мама никогда о нем не говорила, не называла его имени и так далее, – пожал плечами Андрей. – Так что ничего по его поводу сообщить не могу.

– Интересно, – протянул эфесбешник. – Хорошо, пусть так. Теперь…

И арестованного начали допрашивать о мельчайших подробностях его биографии, начиная с раннего детства. Причем отвечать приходилось обстоятельно, вспоминая такие мелочи, которые Андрей полагал давно забытыми, однако сейчас все вспоминалось на удивление легко, без напряжения. Особенно следователей интересовала его служба в армии и взаимоотношения с сослуживцами.

– Нам известно, что вы конфликтовали с командованием части, – произнес наконец эфесбешник. – Назовите причины.

– Причины? – едва удержался от ругательств Андрей. – Причина одна. Подполковник Хмелин – сволочь! И офицеров себе таких же подобрал!

– Обоснуйте.

– Для него главное, чтобы все внешне благопристойно было, а что на самом деле творится – плевать. Лишь бы сор из избы не выносился. Нам даже помыться в жару негде было – десяток душевых кабинок с холодной водой на всю часть! В казарме зимой зуб на зуб не попадал! Дедовщина процветала, а командир дедов, издевавшихся над молодыми, покрывал. Даже то, что один парень после избиения в больницу угодил и инвалидом остался, ситуацию не изменило, подполковник все скрыл, даже пострадавшего как-то молчать заставил. Я терпел-терпел, потом начал возмущаться, в итоге и деды били, и на губе сидел, и замполит долго уговаривал не лезть, куда не просят. Я в ответ написал в военную прокуратуру. Ну, и пошло-поехало…

– Мда… – покачал головой один из следователей Следственного Комитета, кажется, по фамилии Пенкин. – Так ничего не добиться, хотя я вас понимаю.