В основном диверсанты работали ножами, стараясь не шуметь. Саша Большой убрал двух чеченцев из охраны Ильясова на палубе до вторжения группы в помещения яхты. Еще с одним, оказавшимся в каюте, сейчас разбирался Крекер. Диверсант всадил в живот Сайду двадцатисантиметровый клинок и на нем, помогая себе свободной рукой, чуть приподнял охранника. Ноги чеченца снова коснулись палубы, когда в животе у него образовалась огромная рана, а клинок коснулся ребер.

И все же один выстрел прозвучал. Саша Маленький не совладал с огромным «шкафом» своего роста и веса, поднаторевшим на татами. Дзюдоист, выбив нож из руки нападавшего, сбил его с ног передней подсечкой. Больше он ничего сделать не успел. Из положения лежа Саша Маленький исправил свою ошибку: пуля из «глока-19», которыми также вооружены польские боевые пловцы, попала борцу в переносицу.

В этом коротком поединке спецназовец продемонстрировал лучшие качества бойца. Он ни на йоту не сомневался в своем превосходстве, даже когда противник обезоружил и отправил его на пол каюты. Саша Маленький еще не успел приземлиться, а уже знал, что произойдет дальше. Когда его плечо коснулось пола, он уже сжимал в руке пистолет.

Человек, которого Ильясов собирался использовать как своего двойника, был родом из Венгрии и владельцем небольшого портового ресторана. Бизнес в Баку не приносил Николасу Лайошу сверхприбылей, но ему хватало денег на то, чтобы отсылать значительную часть в Дебрецен — небольшой город на востоке его родной страны, где осталась взрослая дочь с ребенком. Жена Лайоша помогала ему здесь, в этой богатой нефтью республике.

Лайош ничего не понял, когда захлопали створки люков, а через них (ему показалось — на веревках) в кают-компанию разом проникли несколько человек, чьи лица скрывали маски. Венгерский предприниматель и чеченский бандит, как в известной песне Валерия Леонтьева про югославского матроса и его интердружка, некоторое время смотрели глаза в глаза. Один из них понял все, другой — ничего.

Командир группы диверсантов, выбив из-под Ильясова стул, припечатал чеченца лицом к полу. Надавив коленом в середину позвоночника, Чех тихо, но внятно спросил:

— Ну и кого ты хотел принести в жертву? Кто этот человек?

Вместо Ильясова ответил сам Лайош, которого в чувство привело слово «жертва». Работая в Баку, он тем не менее на азербайджанском мог лишь поздороваться, попрощаться, сказать «спасибо» и «пожалуйста». Почти все в порту общались на русском. Сейчас из его уст вылетала жуткая смесь русского и английского:

— I...m hungarian. Из Дебрецена, — отрывисто говорил Николас. — Я не очень хорошь знаю господина Ильясов. Не is just one of my clients. Я прошу...

Венгра перебил Крекер, появившийся из спального помещения. Через шерстяную маску голос диверсанта прозвучал глухо:

— Get out!

Когда Лайош, не попадая на ступеньки, выскочил наружу, Яков поторопил товарища:

— Так, Терминатор, приготовься открыть шкатулку с призовыми. — Он сильнее надавил на спину чеченца. — Я буду считать до пяти. На счет «шесть» мы всей дружной компанией узнаем, какого цвета у тебя мозги.

— Final countdown, pal[7], — снова вставил Крекер.

«Шкатулка» оказалась в парусной кладовой, в левом дальнем углу. Завернутые в тряпку, там лежали триста восемьдесят тысяч долларов наличными и восемь якутских бриллиантов стоимостью на порядок больше всех найденных в кладовой наличных: все то, что Ильясов намеревался прихватить с собой. Плюс миллион безналичных; куда и на чей счет пошли эти деньги, команду Моравеца не беспокоило. Они делали свою работу и имели на ней свой интерес.

А пока что Бадран Ильясов опознал свою рыжевато-пепельную куртку, которую он заблаговременно положил на условленное место в ахтерпике, свою печатку из черного золота с небольшим якутским алмазом.

На придушенного чеченца надели куртку; его безымянный палец снова венчал приметный перстень. Его тело подняли на палубу через форлюк и оставили там.

Взрыв прогремел в час ночи. Как и рассчитывал капитан Моравец, лицо Ильясова не пострадало, и тело чеченца опознали наутро.

А к одному из понтонов прибило еще одно разбухшее тело. Некогда оно принадлежало Кямалу Муртазину. Теперь о встрече командира «Гранита» и Бадрана Ильясова не знал никто.

Кроме двух человек по крайней мере. Но ни сенатор, ни его помощник не догадывались, что капитан Моравец поимел на своей жертве больше миллиона долларов. Более того, за успешно проведенную работу капитана ждала «сенаторская стипендия»: пятьдесят тысяч долларов.

Москва

На сегодняшнем заседании Комитета, посвященном участившимся терактам в российской части Северного Кавказа, Воеводин чувствовал себя как рыба в воде. Перед решающим разговором с контр-адмиралом Бушуевым он буквально черпал вдохновение из его морской души. На вопрос одного из членов Комитета, любившего порассуждать на тему «А что скажет президент?», сенатор взорвался:

— Он разгонит нас к чертовой матери, если мы начнем задавать такие вопросы! Нам нужно подготовить рекомендации президенту для принятия оперативных решений по предотвращению конкретной ситуации — это раз. По преодолению последствий — это два. Нам нужен грамотно составленный документ. Босс подмахнет его, не глядя.

Вообще, сегодня речи главы сенаторского Комитета были слишком длинны, но он не собирался сокращать их. «Сжать можно пар, но не горячий воздух». Так, кажется, отреагировала на словоблудие будущего шефа ФБР Джона Эдгара Гувера его школьная учительница.

После заседания Воеводин попросил Бушуева остаться. Он буднично сообщил адмиралу, что располагает информацией о готовящемся «саммите», на который приглашены российские правозащитники изтак называемой «Стокгольмской группы»...

Секретный материал, которым манипулировал сенатор, как бы перестал быть таковым. Прелюбодей Петров из разведуправления ВМФ отослал донесения Турка в разработку в первом часу дня. Но спустя девять дней. Как раз в то время, когда адмирал находился на заседании Комитета.

Сенатор, глядя на Бушуева, ухмыльнулся: «Да, он все же мягкотелый».

У контр-адмирала Бушуева много чего не было. Например, достаточных средств для нормального функционирования своего аппарата, Но у него была такая голова на плечах, которая сумела удержаться вместе с фуражкой в течение восьми лет, что он руководил флотской разведкой. Он редко появлялся в кругу политиков и госчиновников, но его появление всегда сопровождалось словами: «Это не Шамиль Тарпищев? Надо же, как похож!»

Бушуев не любил недомолвок, сам мог предугадать ход противника и нанести удар первым. Однако нутром почуял, что карта у соперника очень сильная. Копии донесений может опубликовать пресса — все зависит от сенатора (самое досадное то, что контр-адмирал не сможет ответить сенатору, что тот обнародовал материалы с грифом «секретно» и «для служебного пользования»). И множество людей зададутся вопросом: как работает военно-морская разведка в частности и органы внешней разведки Минобороны в общем, если секретные документы свободно гуляют не только по Главку.