Так или иначе, время поджимало.

Мужчина, который приветствовал их, когда они только приехали в особняк, кратко переговорил с Алексеем и открыл парадную дверь. Алексей повернулся и взял Пейдж за локоть.

— Смотри под ноги, — сказал он, когда они шагнули в холодную ночь.

— Спокойной ночи, — произнес мужчина и закрыл за ними огромную дверь.

Они сели в вертолет, и он поднялся в воздух. Пейдж посмотрела в иллюминатор на огромный особняк Вороновых, похожий на призрак.

Двадцать минут спустя они уже были на борту самолета. Алексей не произнес ни слова после того, как посоветовал ей смотреть под ноги при выходе из дома. Он то разговаривал по телефону, то работал на компьютере. Подошедшая стюардесса спросила Пейдж, не хочет ли та чего-нибудь выпить.

— Нет, спасибо, — ответила Пейдж.

После того как стюардесса ушла, Пейдж закрыла глаза и попыталась расслабиться. Было половина двенадцатого ночи, а она понятия не имела, каковы деловые планы Чада на завтра.

Ее охватило жгучее чувство вины. Она повела себя беспечно и теперь раскаивалась в своем безрассудстве. Мужчина, ради которого она рисковала своей работой, игнорировал ее чуть ли не с того момента, когда удовлетворился их близостью.

Гордость Пейдж была задета, но она понимала, что не должна винить никого, кроме себя.

Алексей резко закрыл компьютер, закончил телефонный разговор и что-то приказал стюардессе.

Через минуту послышался хлопок. Пейдж резко выпрямилась, открыла глаза и уставилась на Алексея. Он держал в руке бокал шампанского, дьявольски улыбаясь.

— Мадам? — послышался мягкий голос, и Пейдж поняла, что стюардесса протягивает ей бокал.

Она взяла его, потом снова посмотрела на Алексея.

Выражение его лица изменилось, и у нее чаще забилось сердце. «Какой же он красивый и сексуальный! И такой одинокий».

Нет, она не станет его жалеть. Не сейчас.

— За что выпьем? — сказала она как можно хладнокровнее.

— За победу! — ответил он, прежде чем сделать большой глоток.

От его слов кровь застыла в жилах Пейдж. Она поставила бокал на стол.

— О чем ты говоришь? — спросила она, хотя обо всем догадалась.

— Чад Рассел проиграл. Это был его последний шанс спасти компанию. — Он сделал еще глоток шампанского, а у Пейдж замерло сердце. — Его финансисты отказались от покупки земли.

Чад уничтожен. Счастье Эммы окажется невозможным. Пейдж вскочила с сиденья, не зная, что делать, и услышала жестокий смех Алексея.

— Да ладно, ты прекрасно знала, что так и случится. Это было написано на твоем лице.

Пейдж обуяла ненависть, кровь быстрее побежала по ее жилам.

— Значит, мы оба солгали. Все, что произошло между нами, было игрой, не так ли? Ты только притворялся, что меня хочешь.

Он потянулся, как кошка, прежде чем подняться со своего места и плюхнуться в кресло рядом с ней.

— Нет, — сказал он скользя взглядом по ее телу. — Не притворялся. Я думаю, это понятно — после того, что между нами сегодня произошло.

Пейдж переполняло возмущение и отвращение к самой себе. Как она могла так низко пасть?

— Ты привез меня сюда, чтобы соблазнить. Устроил ужин, катание на тройке…

Она замолчала, не в состоянии продолжать. Она сама позволила себе наслаждаться и верить, пусть недолго, в то, что князь заинтересуется обыкновенной секретаршей.

— Да, я все устроил, — сказал он, как ни в чем не бывало. — Но это не значит, что я не получил удовольствие.

Пейдж отвернулась от него. Этот человек настоящий дьявол. Хуже всего то, что она на самом деле испытывает к нему симпатию.

— Да ладно тебе, Пейдж, не прикидывайся обиженной. Между мной и твоим боссом была настоящая война. Мы с тобой об этом знали.

Она совладала с эмоциями и повернулась к нему:

— Не опускай меня до своего уровня. Я совсем на тебя не похожа. Я не использую людей в своих целях.

— Разве? Помнится, именно ты хотела, чтобы я занялся с тобой любовью в первый вечер нашей встречи, в моей квартире. — Он поднял ее подбородок, не позволяя отвернуться и буравя ее горящими глазами. — Ты хотела использовать меня для того, чтобы забыть о предательстве Чада.

Пейдж стало стыдно. Алексей оказался прав. И все же его сравнение не совсем уместно.

— Я сказала тебе — между мной и Чадом ничего не было. Он не интересовался мной как женщиной.

— Но ты хотела, чтобы он интересовался, — сказал Алексей. — Ты желала, чтобы он занялся с тобой любовью.

— Нет, — выдохнула она, отрицая правду.

Она хотела, чтобы босс стал ее любовником, но после близости с Алексеем поняла, что ни с кем ей не будет так хорошо, как с ним.

— Если хочешь, можешь все отрицать, — промолвил он. — Но правда известна нам обоим.

— Почему ты так его ненавидишь? — спросила она.

Он помрачнел:

— Кто сказал, что я его ненавижу? Это просто бизнес.

Пейдж покачала головой:

— Нет, это больше чем бизнес. Я видела, как ты смотрел на него сегодня на совещании.

— Возможно, тебе следует расспросить его. — Алексей стиснул зубы, и у нее сложилось впечатление, что он сожалеет о том, что слишком о многом ей поведал.

— Я не могу этого сделать, и ты об этом знаешь.

Он поставил пустой бокал из-под шампанского на стол перед собой и поднялся на ноги.

— Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, моя красавица. С завтрашнего дня ты больше не работаешь на Чада Рассела.

— Но я и на тебя работать не буду, — выпалила она.

Он усмехнулся:

— Не глупи, Пейдж. Тебе нужны деньги.

Хотя от страха у нее пульсировало в висках, она знала, что не сможет работать на Алексея Воронова. Лишь отказавшись на него работать, она сумеет сохранить чувство собственного достоинства.

— Я лучше пойду чистить туалеты, чем стану работать на человека, которого ненавижу.

Он наклонился над ее креслом и обхватил ладонями ее лицо, прежде чем она смогла его остановить. Алексей припал к ее губам в решительном и собственническом поцелуе. Разъяренная, Пейдж плотно сжала губы. Он продолжал настойчиво пытаться заставить ее разомкнуть губы.

И вот его язык скользнул в ее рот. Когда она слегка прикусила его язык, он рассмеялся и сжал пальцами ее подбородок.

Поцелуй произвел эффект разорвавшейся бомбы. Алексей заставил Пейдж крепче прижаться к спинке кресла, она целовала его в ответ с той же страстностью и решительностью. Никогда больше она не будет с ним кроткой, не позволит ему легко собой манипулировать.