…Сейчас Рогман шел привычной дорогой. До первых тоннелей, которые вели к Городу этнамов, оставалось не больше суток пути. Недалеко от передовых застав ему предстояло зайти в укромное место, где он намеревался оставить часть найденного и переодеться.

Прикидывая в уме, что отнести на этот раз Хозяину, а что оставить про запас, на черный день, он ощущал раздражение и гнев.

Его срок опять вышел… Удавка, накинутая на шею, не давала покоя – чем старше он становился, тем сильнее душила Рогмана рабская зависимость. В душе, словно слизь на стенах покинутого тоннеля, копилась черная, тягучая ненависть. Шрамы на теле заживали, одни легче, другие труднее, а вот в душе – нет. Не было дано ему от природы это свойство – забыть.

Он знал, что голубые гранулы наркотика вырабатывались из особого вида тоннельной плесени. Среди блайтеров ходили упорные слухи, что ее источник кроется где-то в нижних горизонтах Сумеречной Зоны, и Рогман знал, если она есть, эта проклятая плесень, то он ее найдет.

Ургун не зря испытывал беспокойство при виде мрачного лица молодого блайтера – Хозяин занимал первую строку в мысленном списке Рогмана.

По этому списку он раздаст свою скопившуюся ненависть к мучителям, как только сумеет порвать цепь наркотической зависимости.

А потом уйдет. Навсегда. Искать тот смысл всего сущего, что так упорно ускользал от его понимания.

Оставалась сущая ерунда – найти тот таинственный источник, из которого пополняет свой запас хозяин Ищущих-В-Темноте.

* * *

У каждого блайтера в Сумеречной Зоне были свои заветные тропы.

Рогман развязал мешок и достал оттуда мягкие шнурованные ботинки с прочной рифленой подошвой. Он привык ходить босиком, но там, куда он собрался, пренебрегать защитой обуви не следовало. Недра Мира не терпят беспечных.

В запасе у него оставалось еще пять-шесть часов, которые он собирался посвятить спуску в недавно обнаруженный вертикальный тоннель. В прошлый раз ему не удалось достичь дна, и блайтера мучил вполне закономерный вопрос – не там ли обитает заветная плесень?

Обувшись, он подошел к массивному люку, который выделялся на полу темным кругом, с усилием отодвинул его и заглянул вниз. По стволу вертикальной шахты тянулась бесконечная череда сырых, покрытых шелушащейся проказой скоб.

Он даже приблизительно не представлял ее длины – свет фонаря тонул в бесконечности, то же самое произошло с брошенным вниз обломком: Рогман так и не дождался гулкого шлепка о дно.

Соскользнув в вертикальный ствол, он быстро полез вниз.

Шахта действительно вела в неизведанные глубины Мира. Прошло полчаса, час, а спуск все продолжался. В тусклом свете укрепленного на лбу фонаря, который Рогман включал через каждые сто пройденных скоб, по-прежнему виднелась лишь покрытая ржавыми потеками противоположная стена трубы, и только однажды ему удалось разглядеть старую овальную дверь, но она оказалась плотно закрыта, а по ее контуру скопились безобразные наросты больного железа. Висящему на одной руке блайтеру ни за что не удалось бы даже чуть приоткрыть массивный овал. Только намучился да измазался рыжей проказой, которая пятнами выступала из-под некогда блестящей поверхности.

Передохнув, он возобновил спуск.

Машинально перебирая руками по ржавым скобам, он продолжал невесело размышлять о своей сегодняшней судьбе.

На свободу Рогмана могло вывести только два пути. Первый – это пережить ломку и навек остаться в Сумеречной Зоне. Иногда он всерьез задумывался над этим, но еще не дошел до той степени отчаяния, когда подобные мысли обретают законченную неизбежность. Второй путь казался более реальным – Ургун готов был отпустить на свободу любого блайтера, кто принесет ему что-то действительно ценное. Такой предмет, чье назначение будет разгадано, а польза огромна и очевидна.

Рогман не был столь наивен, чтобы верить на слово Хозяину, но, зная алчность Ургуна, он всерьез надеялся поторговаться с сенталом. Он не собирался жить в Городе этнамов. Там он был чужим. Единственное, что требовалось блайтеру, – это противоядие от порочной зависимости. Освободившись от своей незримой цепи, он и без согласия скаредного и жестокого торговца артефактами сможет уйти навсегда… А если цепь не оборвать, то много будет стоить великодушно дарованная свобода?!

Но Рогман верил, что в Мире есть немало мест, способных приютить блайтера, дать ему пищу, кров и новую цель в жизни.

Пока он размышлял, минула очередная сотня проржавевших скоб. Спуск продолжался вот уже два часа. Ладони Рогмана, содранные о больное железо, горели огнем, но он не обращал внимания на зуд. Остановившись, блайтер просунул руку под скобу, согнул локоть и зажег фонарь.

Тусклый свет разлился по вертикальной шахте, осветив ее стены.

Направив рассеянный луч вниз, он увидел клубящийся туман. Белесая стена перекрывала отвесный тоннель. Она ворочалась, как живая, медленно вспухая языками испарений.

На секунду его сердце сжал страх. Вслед за ним пришло разочарование: стоило тратить столько времени на спуск, чтобы в конце концов столкнуться с непроходимой белесой стеной!..

Лезть туда было безумием. Туман вполне мог оказаться живой субстанцией, – глядя на поднимающиеся кверху жадные, блуждающие языки ядовитого марева, Рогман почти не сомневался в том, что перед ним не просто испарения. На всякий случай он развязал свой мешок, вытащил оттуда бесформенный кусок оплавленного пластика величиной с кулак, прихваченный с поверхности как раз на такой случай, и кинул его вниз.

Клочковатая мгла всколыхнулась, мгновенно собравшись в жадный, ищущий протуберанец, рванулась навстречу движению, на секунду открыв взгляду влажные стенки шахты, но удержать увесистый обломок не смогла, тот оказался слишком тяжелой добычей для сообщества взвешенных в воздухе живых капелек. Белесая мгла прогнулась, опадая вниз, вслед за ускользающей добычей, и в этот момент Рогман наконец разглядел конец шахты!

Внизу находился ровный срез черноты, в которой что-то вяло плескалось. Живой туман, или росянка, с которой ему уже приходилось сталкиваться, опадал вниз, увлекаемый инстинктивной жадностью. Затем раздался глухой всплеск, эхо от которого неприятно отразилось от гулких стен огромной, наполовину пустой емкости. Свет фонаря не достигал ни ее дна, ни даже поверхности той жидкости, порождением которой являлся живой туман.

Зато он смог разглядеть нечто другое. Вереница скоб оканчивалась решетчатой площадкой с хлипкими перильцами из тонких металлических прутьев. От площадки уходил короткий отрезок лестницы, которая казалась подвешенной в пустоте.

«Рискнуть?» – подумал Рогман, глядя, как внизу конденсируется опавшая туда вслед за камнем стена живого тумана. Из опыта он знал, что росянка медлительна: ей нужно много времени, чтобы вновь подняться вверх и закупорить своей невесомой массой зев тоннеля. Отдельных ее сгустков можно было не опасаться, в крайнем случае обожгут незащищенные участки кожи. Живой туман опасен, если попадешь в него целиком и не сумеешь быстро выбраться. Тогда пощады не жди, ожогами не отделаешься. Туман растворит все: и плоть, и кости, и даже ткань одежды, наверное…