Есть захотелось еще сильнее, но ни тащиться в магазин, ни чистить картошку по новой не хотелось. Чтобы поужинать в ресторане, надо приводить себя в более-менее товарный вид, а это тоже требовало определенных усилий. Значит, обойдется тем, что есть в наличии.

— А пожарю-ка я ее, родимую, — нашла она выход из положения, рассматривая вялые картофелины. — Вроде ничего, на гарнир в самый раз будет. Видела бы меня сейчас Ася, — усовестилась Тамара, ловко открывая консервную банку с рыбой.

Телефонный звонок раздался в разгар ужина.

— Юлька, ты? — узнала она. — Ты что, плачешь?.. — Тамара едва не поперхнулась. — Да дома я, дома, куда денусь. Приезжай, конечно.

— Определись четко — что ты хочешь. Развестись?

У Юли мгновенно высохли слезы.

— Нет.

— Ну вот, уже лучше. — Тамара помедлила, подбирая слова, чтобы не обидеть. — Надо разобраться: у Шурика твоего это разовая прихоть или он по жизни такой… гулена? Как думаешь?

Юля замотала головой:

— В том-то и дело, что не гулена. Не знаю, что с ним сейчас случилось. Мы уже больше двух лет вместе, на женщин внимание он, конечно, обращает, но не больше, чем другие мужики. Я хоть и дура влюбленная, но не идиотка, заметила бы. — Она взглянула на Тамару. — А ты как считаешь? Со стороны, говорят, виднее.

— Юль, — Тамара закусила нижнюю губу, — ты меня знаешь, я — твоя подруга, но врать не буду.

— Ну и говори!

— Как независимый эксперт?

— Как независимый.

— Правду?

— Конечно.

— Тогда не обижайся, если не понравится. В принципе я уже осторожненько высказывалась по этому поводу, но ты слышать меня не хотела. Шурик твой — нормальный мужик. Раньше у него была семья, в которой с ним никто не считался. Мать его, конечно, жалела, но она старая женщина, много лет болела. Жена и дочь — законченные эгоистки. Вот он и крутился. Матери лекарства и уход необходимы, дамочки его тоже свое требовали. На двух работах работал, чтобы всех обеспечить, не помогло, жена ушла к богатому господину.

— Про две работы я все знаю. Не понимаю, к чему ты ведешь?

— Сейчас поймешь. Когда появилась ты, ситуация в корне изменилась. Есть кому и за свекровью ухаживать, и с мужа пылинки сдувать. Дома — полный покой и благополучие. На сколько, ты говорила, Шурик сразу поправился?

— На двенадцать килограммов, — буркнула Юлька. — На человека стал похож. Сам жаловался, что еле ноги таскал, и это при его-то росте! С него брюки спадать стали, только на ремне и держались. Кот Васька…

— С него тоже штаны спадали? — не удержалась от улыбки Тамара.

— Не язви. От Васьки одна шкура да кости остались. Первое время он ел целыми днями, думала, лопнет. Да при чем здесь кот! — разозлилась Юля. — Ты серьезно говорить можешь?

— Я серьезно и говорю. Избаловала ты мужика. Забот никаких, он и… того, расслабился.

Юля наморщила носик:

— Выходит, я же во всем и виновата!

— Не во всем, но держать мужика в узде надо.

— Значит, сейчас я должна сделать вид, что ничего не произошло?

— Кто тебе про это сказал? — возмутилась Тамара. — Ни в коем случае!

Юля зашмыгала носом.

— Ну вот, опять… только успокоилась. Перестань реветь.

— Томка, ну что же делать, что?!

Тамара подошла к полке, вытащила бутылку и бокалы.

— Проучить мужика надо, давай думать, как. — Она разлила вино.

— Я не буду, — отказалась Юлька.

— А вот это зря. На трезвую голову здесь не разобраться. Ты сама-то как сейчас к нему относишься?

— Морду бы подлецу набила, — не задумываясь, ответила подруга.

— Тебе с ним не справиться, он здоровый, как холодильник.

— Тогда расцарапала бы, — вздохнула Юлька.

— Этим проблему не решишь.

Обе замолчали.

— Юль, ну что ты так убиваешься? Это происходит в девяносто случаев из ста, а может, и того чаще.

— С тобой такого не произошло, — вырвалось у Юли.

— Ты так думаешь? — помрачнела Тамара.

— Ой, Томик, прости, я не подумала… — Юля вскочила со стула. — Я имела в виду твоего Ярослава.

Тамара вздохнула.

— С Ярославом все в порядке.

Она надолго замолчала.

— Том… — Юля осторожно дотронулась до ее плеча. — Неужели еще помнишь… Сергея?

— Помню. — Тамара взяла бутылку и наполнила свой бокал.

— Тогда уж и мне, — махнула рукой Юлька. — Действительно, может, напиться? Тогда я своему муженьку все выскажу. И про дочурку, и про жену, и про шлюху интернетовскую.

— Не заводись. Все уладится. Еще и ребеночка Шурику родишь.

Юля болезненно сморщилась, она давно мечтала о маленьком.

— И рожу всем назло, я еще не старая.

— Конечно, — поддержала ее Тамара. — Я в сорок лет родила, и ничего.

— Даже не поправилась, — вздохнула Юлька, сравнивая стройную фигуру Тамары со своей. — С завтрашнего дня сажусь на диету.

— Зря, тебе идет полнота. Ты такая пухленькая, аппетитная.

— Вот потому он себе эту дамочку и завел, для сравнения, наверное.

— Юлечка…

— Не надо меня успокаивать. Черт с ней, с полнотой, разберусь как-нибудь. Наверное, ты права, я его избаловала, к хорошему привыкают быстро. У нас на работе — бардак, так думала, хоть в семейной жизни радость найду, а тут такое… Всю душу в дом вкладывала, вот и получила по полной программе.

— Редакция по-прежнему утрясает штаты и перестраивается? — спросила Тамара, чтобы отвлечь Юлю от грустных мыслей.

— Да-а, — та махнула рукой, — в комитете неразбериха, им сейчас не до нас, функции делят. Мы за полгода с трудом один номер выпустили. Даже говорить не хочется.

— Юлечка, — Тамара, приобняв, стала тормошить подругу, — вспомни, какая ты была два года назад: глаза светились, не ходила, а летала. Я сразу поняла, что ты влюбилась, хоть и таилась до последнего, и что избранник твой, — Тамара улыбнулась, — мужчина, скажем так, не мелких габаритов.

— Интересно, почему? — удивилась Юля.

— Шерочка Мандрыкина на мысль навела.

— Да я с этой пиявкой никогда ничем не делилась. Она любую женщину симпатичнее себя воспринимает как заклятого врага. Так что там — про Мандрыкину?

— Привязалась к тебе в очередной раз, начала поучать. Раскритиковала твою новую сумку. С такой, говорит, только за картошкой ходить. Ну ты ей и ввалила. Лешакова, начальница, от изумления чаем подавилась, ты же у нас всегда такая смирная, воды не замутишь.