— Отличная школа, — похвалил Эрик.

Теперь уже она задавала темп. Бриджит чувствовала себя отлично, волнение от близости Эрика придавало ей энергии, делало мышцы упругими. Они повернули назад, чтобы финишировать на пляже.

— Ты, наверное, серьезно занималась бегом? — спросил Эрик.

Бриджит рассмеялась:

— Сто лет не тренировалась.

С этими словами она прибавила скорость. Остальная группа осталась далеко позади. Интересно, попытается Эрик догнать ее или сохранит темп?

Его локоть снова оказался рядом. Она улыбнулась:

— Неплохая пробежка, да?

В таком темпе они пробежали еще с полмили до пляжа. В крови Бриджит играл адреналин, ей нетрудно было бы преодолеть это расстояние даже по воздуху.

Наконец она растянулась на песке. Эрик плюхнулся рядом:

— Думаю, мы установили рекорд.

— Всегда была упорной, — ответила Бриджит, чувствуя себя вполне счастливой.

Она покаталась по песку, пока не стала похожа на пончик, обсыпанный сахарной пудрой. Он, смеясь, наблюдал за ней.

Через пару минут должны были появиться остальные. Бриджит встала, вытряхнула песок из кроссовок и носков. Не отводя взгляда, стянула с себя шорты, открыв трусики; сняла эластичную ленту с волос, и они рассыпались волнами по влажным плечам и спине.

Эрик смотрел в сторону.

— Давай поплаваем, — предложила девушка.

Он застыл с непроницаемым видом.

Бриджит не стала ждать. Пройдя несколько ярдов по воде, она нырнула. Появившись на поверхности, увидела, что он стягивает пропотевшую майку. Она даже не пыталась скрыть восторг.

Эрик нырнул вслед за ней, как Бриджит и загадала. Проплыв мимо нее под водой, он вынырнул в нескольких ярдах впереди.

Бриджит вскинула руки над головой и начала подпрыгивать, не в силах совладать с бьющей ключом энергией. Она выкрикнула:

— Это лучшее место на земле!

Он снова рассмеялся, напряженность рассеялась.

Бриджит ушла под воду и, коснувшись ногами песчаного дна, оттолкнулась. Медленно проплыла мимо ног Эрика. Не отдавая себе отчета в том, что делает, протянула руку и легонько прикоснулась к его щиколотке.

* * *

Если вам предлагают лимон, скажите: «Отлично! Я люблю лимоны, но нельзя ли предложить мне что-нибудь другое?»

Генри Роллис

Когда на следующее утро Лена спустилась к завтраку, она застала на кухне только дедушку.

— Калимера, — поприветствовала она его.

Он кивнул и удовлетворенно зажмурился. Она села напротив, на другой конец маленького столика. Дед придвинул к ней коробку с рисовыми хлопьями. Лена любила рисовые хлопья с молоком.

— Эфаристо, — поблагодарила она, исчерпав таким образом почти весь запас греческих слов.

Бабушка оставила на столе миски и ложки. Дедушка передал Лене молоко.

Какое-то время оба молча жевали. Лена подняла глаза: он смотрел в свою миску. Неужели деда раздражает ее присутствие? Он любит завтракать один? Или его огорчает, что она толком не говорит по-гречески?

Он положил себе в миску еще хлопьев. Дед был очень сухощавым и жилистым, но при этом обладал отменным аппетитом. Это было уморительно. Глядя на деда, она узнавала свои черты, например нос. У всех членов семьи был знаменитый нос Калигарисов: у отца, тети, Эффи. Внушительный нос придавал колорит и их характеру. Конечно, у мамы совершенно другой нос — нос Патмосов, но и он тоже достаточно примечателен.

Нос Лены был маленький и тонкий. Ей всегда хотелось знать, от кого же он ей достался, но сейчас она поняла — от деда. Значит, именно у нее истинный нос Калигарисов? Когда Лена была маленькой, она втайне мечтала о большом, как у всех членов семьи, носе. Теперь же, поняв, от кого она унаследовала свой собственный, слегка утешилась.

Девочка заставила себя отвести взгляд от дедушки. Он явно чувствовал себя неуютно. Невежливо было с ее стороны сидеть здесь, пялиться на него и молчать.

— Я хочу порисовать сегодня, — сказала она, поясняя сказанное жестами.

Казалось, деда оторвали от приятных размышлений над миской. Он поднял брови и задумчиво кивнул. Интересно, понял ли он хоть слово из того, что она сказала?

— Я хочу пойти в Аммоуди. Туда можно спуститься только по лестнице?

Дедушка немного подумал и кивнул. Она могла поклясться, что он не прочь вернуться к своим раздумьям над миской с рисовыми хлопьями. Что, он так устал от нее? Она ему надоела?

— Ладно. Пока. Хорошего дня, дедуля.

Лена поднялась наверх и упаковала этюдник с таким чувством, будто она превратилась в Эффи и только что позавтракала в обществе старшей сестры. То есть сама с собой.

Лена надела бриджи и белую гофрированную льняную рубашку. Перекинула через плечо рюкзак с этюдником и раскладным мольбертом.

Она вышла из комнаты, когда с парадного входа в дом вошел Костас с целым подносом только что испеченных его бабушкой пирожных. Валия обняла юношу, поцеловала и поблагодарила на греческом так быстро, что Лена не поняла почти ни слова.

Заметив внучку и поймав ее взгляд, бабушка немедленно пригласила Костаса в дом.

Лена, пожалев, что Эффи еще спит, направилась к двери.

— Лена, присядь, попробуй пирожное, — предложила бабушка.

— Я хочу порисовать. Надо спешить, пока солнце невысоко и тени не исчезли, — объяснила Лена.

Вообще-то сегодня она собиралась начать новый этюд, и было не важно, как падают тени.

Костас тоже направился к двери:

— У меня много работы, Валия. Я уже и так опоздал.

Бабушка не настаивала, утешившись тем, что они пойдут вместе. Когда Лена проходила мимо, бабушка подмигнула.

— Он хороший мальчик, — шепнула она на ухо внучке. По-видимому, в ее устах это была высшая похвала.

— Ты любишь рисовать, — как-то торжественно произнес Костас, очутившись на солнце.

— Точно, — сказала Лена. — Особенно здесь. — Она и сама не знала, зачем добавила эти слова.

— Да, здесь красиво, — произнес Костас, задумчиво вглядываясь в блестящую водную гладь. — Но мне трудно об этом судить. Ведь я больше нигде не был.

Лена почувствовала, что ему очень хочется поговорить. Она не возражала, но в окно за ними следила бабушка.

— Тебе в какую сторону? — спросила Лена, решив избавиться от Костаса.

Он искоса взглянул на Дену, по-видимому, пытаясь отгадать, какой ответ подойдет. Но ответил честно:

— Вниз. К кузнице.

Избавиться оказалось достаточно просто.