сила, не находя дна по ту сторону нитки матери Максима. Что- то текло по моему лицу и капало на траву. Рядом снова плакал херувимчик, он звал меня, просил остановиться, прекратить делать себе больно. Но я не могла остановиться, один раз начав творить свое добро. И только когда свет почти погас, я ощутила, что смогла провести обещанный ритуал.

Облегченно выдохнув, я упала на чьи- то большие руки. Открыть глаза уже не было силы, но это и не важно. Я – шепчущая ведьма, и я только что помогла маленькому оборотню стать нужным его любимой маме.

Птички чирикали за окном, ввинчиваясь своими звуками в мой мозг. Если бы я могла, то точно накрылась подушкой сверху, продолжив спать. Но сил даже пошевелиться не было.

– Открывай глаза, мелкая проказница, – решив не ограничиться словами, Аля брызнула мне в лицо водой.

Она всегда таскала на своем поясе водяной пистолет, иногда подшучивая над, детворой, неожиданно обстреливая их.

– Давай- давай. Будем твои ошибки разбирать. Вот какого ты полезла менять чужую судьбу? Его мамаша должна была нарожать еще пять обычных детей. Троих от текущего мужика, и двоих от следующего. Сам Максим в будущем вылечил бы ее от пьянства и взял бы на себя заботу о мелких. А теперь, даже твоя подружка Кира не видит его будущего.

– Она не должна быть матерью… – прохрипела я, хмуро смотря на моего куратора.

– Не могу не согласиться с текущим оратором, но это была их судьба, а ты в нее влезла с изяществом бетоноукладчика. – Хмыкнула она, а потом уставилась мне в глаза. – Если ты так хотела отомстить плохой матери, так чего своей не перекрыла материнские каналы? Или ты такая смелая только с чужими женщинами?

– Я ее не помню … – прохрипела я, открывая свой самый страшный секрет. – Отец Игнат стер мою мать из моей памяти. Оборвал связывающую нас нить еще до приезда в школу. А- то я бы давно прокляла ее, да так, что не оставила условий на новых отпрысков.

– Значит, тут есть условие, исполнив которое, она сможет еще плодиться и размножаться? И какое оно? – усмехнувшись, спросила наставница.

– Она должна принять Максимку всем своим сердцем, – улыбнулась я так же ехидно, как и Аля.

Болтали мы в медпункте, что было вполне приемлемо, но я жутко захотела поесть. Посмотрев на Рысак, я приподняла бровки в жалостливую гримасу:

– Скажи, а тут кормят? А то я очень голодная.

– Что и ожидалось от мелкого растущего организма, – встав, она потянулась. – Ты готовься, этот мелкий оборотень теперь за тобой будет хвостиком ходить.

– Аль, а он вообще как? Нормальный? Мне показалось, что Максимка отстает в развитии на год, а то и больше.

– Не показалось тебе. Он не посещал детский сад, не общался со сверстниками, она не занималась с ним сама. Он с осени пойдет не в первый класс, а в старшую группу детского сада.

– Бедненький… – я вздохнула, вспомнив очень красивого малыша, бывшего не важным для матери.

– Топила бы таких мамаш в унитазе. Ладно, я нам за ужином, а ты спи, героиня!

Захлопнув дверь, Алевтина ушла, а я принялась разминать пальцы, руки, шевелить ступнями. Непорядок валяться тут, когда на улице такая жара. Пропускать теплые деньки я не готова даже из- за мести.

Глава 4

Янина. 10 лет и 5 месяцев.

Мой август закончился визитом в кабинет Элеоноры Ждановны. Сразу после завтрака, она позвала всю нашу озорную компанию для серьезного разговора. Такие визиты не были новинкой для нас, но ни я, ни ребята не могли сейчас вспомнить свежую проделку, за которую нас могли ожидать очередные часы отработок.

– Ребята, я очень горжусь вашими успехами в общей учебе и на внеклассных занятиях, – искренне радовалась управляющая, подходя к теме нашего присутствия в ее кабинете издалека. – Вы проявляете себя как самостоятельные, уверенные в собственных силах и товарищах личности. И это прекрасно! Но в этом учебном году приедут восемь учеников из закрытого корпуса силовиков. Они уже прошли общую подготовку и готовы попробовать влиться в коллектив. Конечно, вы виделись с некоторыми из них на новогодних праздниках, но это немного другое. Они большие собственники по своей натуре, и часто затевают ссоры на пустом месте. Это происходит из- за их внутреннего противоречия. Они должны осознать себя здесь, как дома. Почувствовать наше расположение…

Директор никак не могла подобрать правильные фразы, растекаясь в словах, вполне понятных, но далеких для меня. Ну новенькие, и что теперь? Не в нашу же с Леркой комнату они поселятся? А раз нет, так и делить с ними я ничего не буду.

– Наш уважаемый директор хочет объяснить вам, что шутки, розыгрыши и раздел территории приведут только к тому, что внутренние звери приезжих взбунтуются и в школе начнется настоящая война. – Взял на себя разъяснение наш учитель по физической подготовке.

Он сидел чуть в стороне от стола владелицы кабинета, и до этого разговора занимался бумагами. Мы же столпились у стула для гостей. Задерживаться на территории Элеоноры никто из ребят не любил, зная, как по- особенному она умеет смотреть на провинившихся, смешивая разом осуждение и грусть. Вот мы и решили выслушать свой приговор стоя.

– ДА! – воскликнула Эля, – Я прошу вас, ребята, хоть пару месяцев не устраивайте ваши розыгрыши. Они могут просто не понять. Это у нас тут покой и обычная жизнь. А ребята, считай, из казарм строгого режима переезжают в наш вечный праздник. У них же все по регламенту. По правилам и с четким расписанием. Там такой пригляд, что они и шага лишнего ступить не могут.

– А тут с вами будут даже на пельмени нервно коситься, ожидая подвоха. Я вот получил на прошлом ужине один пельмешек, полностью тертым чесноком заполненный. Я, конечно, не в обиде. Это лучше, чем вареник с сухой мукой разжевать, но для не подготовленного к вашим шуткам, такие сюрпризы могут окончиться и боевой формой. А ведь у некоторых она все еще сохранилась, хоть и частично. – усмехнулся Егор Григорьевич. – Я вообще не понимаю, как вы это проворачиваете уже пару лет, если вас не допускают на кухню? Все ваши отработки проходят где угодно, но не там!

Я пожала плечами, словно не понимала его вопроса. Не сознаваться же им, что это уже не только наша шутка. Что всем понравилось щекотать свои и чужие нервы, ожидая подвоха. Да и вообще, те кто не хотели стать жертвой шутки, разрезали