еще к тому периоду, когда за него платили баснословным богатством, и производили подобные шедевры исключительно в Венеции.

Стекло было чистым, хотя и слегка пыльным, и показало молодого человека в полный рост безо всяких искажений.

Максим впервые за эти дни смог взглянуть на свое новое тело и лицо со стороны. Хьюго оказался чуть выше среднего роста, но до гиганта Ганса ему было далеко. Блондин — вот же угораздило, с волосами почти до плеч! Взгляд наглый, вызывающий. Физиономия, словно грубо вытесана из камня — резкие скулы, квадратная челюсть. Фигура — крепкая: широкие плечи, спортивное телосложение, ни капли лишнего жира. На правом виске выделялся красный рубец от пули.

Ну и тип, даже восхитился Макс, истинный ариец! Классический типаж, мать его за ногу! Белокурая бестия с агит-плаката времен Третьего Рейха.

В дверь громко и требовательно постучали. Максим взял в обе руки пистолеты и направил их на входной проем. Васко вытащил рапиру.

Попугай, сидевший на пальме и до этого момента периодически издававший невнятные звуки, внезапно замолк и, быстро спустившись вниз по стволу дерева, и спрятался за кадкой. Опытный, сучара, определил Макс.

— Кто там?

Максим внезапно загадал, что если сейчас в ответ прозвучит — «Это я, почтальон Печкин, принес записку для вашего мальчика», — то он тут же пустит себе пулю в висок и выйдет, наконец, из этого бредового, бесконечного сна.

Но его надежды на легкий исход событий не оправдались. По ту сторону двери раздался женский смех, какие-то легкие шлепки, а сразу за тем хриплый, грубоватый голос Ганса, перепутать который было просто невозможно:

— Открывайте двери, молодые кабальеро, к вам гости! Да скорее же!

В этот раз дверь отпер Васко, и в комнаты тут же ввалилась веселая стайка полуодетых девиц, весь наряд которых составляли кружевные панталоны, туго затянутые корсеты, подчеркивавшие упругие грудки, легкие домашние туфельки и пара лент в волосах.

С собой они принесли несколько корзинок, забитых бутылками с вином, связками бананов, гроздьями винограда и разной снедью. У одной из девиц — брюнетке с длинными прямыми волосами ниже талии, на плече сидела обезьянка-капуцин, ревниво шипевшая на всех вокруг, а в руках девушка держала инструмент, очень похожий на гитару, но миниатюрнее и с пятью сдвоенными струнами.

Ганс тут же запер дверь, задвинул засов и шумно отдышался, довольный до крайности. Девицы мгновенно заняли собой все свободное пространство, заставив стол яствами и напитками. Обезьянка быстро перебралась с плеча девушки на пальму в кадке, где ее встретил недовольный попугай.

— Ты же поклялся! — Максим растеряно развел руками по сторонам, показывая Веберу всю степень его неоспоримой вины.

— Постоянно забываю про обещания, которые давал… Возраст, мой господин, подводит, — печально развел руками Ганс, и тут же добавил: — Донна Кармелита ушла из дома по делам, и когда вернется — неизвестно. А эти сеньориты случайно встретились мне в коридоре и от всей души возжелали познакомиться с новыми постояльцами!

Девушки были милыми и веселыми. Та, что с гитарой, тут же оккупировала диванчик и начала перебирать пальцами струны. Мелодия оказалась незнакомой, но красивой и слегка печальной.

Бутылки откупорились словно сами по себе, вино полилось рекой, девушки мило щебетали, делясь подробностями скучной жизни в Портобело.

Ганс, словно кот рядом с миской сметаны, довольно облизывался и уже приобнял пухлую веселую рыжуху за талию. Дон Кардос тоже оказался тем еще ловеласом, завладев вниманием сразу трех девиц. Максим же помимо своей воли очутился рядом с той, что играла на гитаре и, увлекшись ее исполнением, погрузился в свои мысли.

— Сеньор, вам грустно от моей музыки? — нежным голосом поинтересовалась брюнетка, исполнив мелодию до конца. — Я могу сыграть что-то повеселее!

Обезьянка рассерженно зашипела, словно говоря, мол, только попробуй выступить с критикой. Попугай вторил ей карканьем.

— Нет, что ты… мне очень понравилось, как ты играешь, — вполне искренне ответил Макс, обратив внимание, что черты лица у девушки правильные, скулы четко очерчены, а глаза карие, с неуловимой смешинкой. — Как твое имя?

— Лаура, — она чуть привстала с диванчика и изобразила книксен, что смотрелось весьма пикантно, учитывая легкую степень ее одетости. — А как вас зовут, сеньор?

— Хьюго фон Валленштейн.

— Вы тевтонец, дон Хьюго? Настоящий странствующий рыцарь? — восхитилась Лаура и даже захлопала в ладоши, отчего его маленькие, крепкие грудки под корсетом весело запрыгали, притягивая взгляд юноши.

Максим почувствовал, как его возбуждение резко нарастает.

«Ничто так не подтверждает материальность мысли, как эрекция», — подумалось ему внезапно.

В прошлой жизни особого опыта общения с женским полом он не имел, хотя и был однажды женат. Хьюго тоже не слишком-то волочился за юбками — все его стремления сводились к тому, чтобы поскорее вырваться из дома в большой мир, а местные крестьянские девки его не особо прельщали — слишком просты и бесхитростны, а ему хотелось чего-то более утонченного, хотя с какой стороны держаться за дамский круп, он, разумеется, представление имел, потеряв невинность еще в четырнадцать лет с дородной дочкой молочника.

И все же сейчас, увлекшись прелестницей, отчаянно строившему ему глазки и всеми жестами показывавшей, что она не против прогуляться туда, где им никто не будет мешать, он слегка растерялся. Тем более что Лаура была девицей легкого поведения. Путаной, проституткой, если говорить проще. Особой, которую любой может купить за деньги. А к таким женщинам прежде он всегда испытывал брезгливость, ни разу в жизни не воспользовавшись их услугами. Тут же вдруг оказалось, что не все так однозначно. Лаура выглядела, как та самая нежная лилия, между цветами которой исчезла прекрасная бабочка. А может, она и сама была бабочкой — яркой и прекрасной. Юная, очаровательная, прелестная и вполне невинная на вид.

— О чем вы опять задумались, мой рыцарь? — Лаура отложила гитару и одним плавным движением переместилась на колени к Максиму, обвив его шею своей тонкой, изящной рукой.

Он не нашел в себе сил сопротивляться, обнял ее за талию и притянул к себе, всем естеством ощущая ее молодое, упругое тело, и поцеловал.

А в этом времени есть свои преимущества!

Лаура ответила на поцелуй со всей страстью, не стесняясь никого из присутствующих в комнате. Впрочем, остальные на них внимания не обращали. Они были заняты своими делами.

Ганс вовсю лапал рыжую за все выступающие мягкие части ее молодого организма. Васко принимал знаки внимания от трех сеньорит разом, одна из которых поила его вином, вторая — подносила виноград к его губам, а третья уже расстегивала перламутровые пуговицы на его колете.

— Вторая комната, — жарко прошептала Лаура, — она