Тем не менее, я пересмотрел мой первоначальный замысел ознакомить японцев с имеющимся у меня омамори. Ничего — меньше знают, крепче спят…

— Можешь взять эти часы. Если твоя жена определит, что это — ее вещь, мы уже будем знать, в каком направлении действовать дальше, — продолжал переводить Сэйго.

А, плевать!

— Скажи господину Мотояма, — сказал я Сэйго, — что я благодарен службе безопасности фирмы «Токида» в его лице. — Это прозвучало несколько церемонно, но близко к азиатскому стилю.

Акира выслушал перевод, с серьезным выражением на лице встал и поклонился. Я сделал то же самое, полагая, что аудиенция окончена. Мой собеседник произнес еще несколько слов.

— Мотояма-сан будет рад услышать от вас, верно ли было предположение насчет часов, — произнес Такэути. — Возьми их и как можно скорее сообщи, ваши они или нет, потому что Мотояма-сан через несколько дней отбывает домой.

Акира извлек откуда-то свою визитку и, надписав на ней номер, по которому, как я понял, его можно найти в городе, протянул карточку мне. Я взял ее и сказал Сэйго:

— Переведи, пожалуйста, Мотояме-сан, что я эти часы сейчас не возьму, так как у меня нет полной уверенности в том, что они принадлежат нам… И хотелось бы договориться о том, чтобы забрать их попозже, например, завтра, когда я приду вместе с женой.

Сэйго перевел. Если «господин самурай» и был чем-то недоволен, то не подал виду. Он кивнул и убрал часы со стола. Такэути не преминул заметить, что я поступил не очень деликатно, хотя, в общем, резонно. Но мне плевать было на восточные церемонии.

Аудиенция подошла к завершению, я свистнул «молнией» органайзера, чтобы положить туда визитку Акиры. И вот тут — как подобное назвать, не знаю, но факт остается фактом — из его недр прямо на столик выскочил омамори и с глухим стуком покатился прямо под нос господину Мотояме.

Пожалуй, никто на его месте не смог бы проигнорировать подобный случай. Мотояма так и вытаращился на амулет. Такэути, похоже, заинтересовался не меньше. Но деликатностью моих собеседников бог не обидел. Мотояма, взглянув на меня, произнес несколько слов.

— Мы просим разрешения взглянуть на эту вещь, — сказал Сэйго.

Как отказать? Под каким соусом? Тем более, что за погляд, как мне приходилось слышать, денег не берут…

— Ты знаешь, что это такое? — спросили меня чуть погодя.

— Да, — ответил я. — Это японский амулет.

— И ты в курсе, что на нем написано?

— Да, мне перевели. «Храни меня»… Как там ее, забыл… И, видимо, фамилия обладателя — «Дзётиин Тамоцу».

— Дзётиин, — с каким-то странным выражением повторил Мотояма. И произнес довольно продолжительную фразу.

— У тебя в руках, Андрей, действительно самурайский омамори — талисман-оберег, служащий одновременно и контейнером для хранения каких-либо личных ценностей. Дело не в том, что этот талисман стоит больших денег — скорее всего, нет, но для истории Японии он очень ценен: фамилия Дзётиин — почти легенда. Первое упоминание о нейотносится еще к тринадцатому веку. О многих представителях этого самурайского рода есть сведения в летописях разных времен. Судя по начертанию иероглифов и историческим данным о человеке по имени Тамоцу, этот омамори можно датировать эрами от Кэйтё до Канъэй по японскому календарю… То есть, примерно, первой половиной семнадцатого века.

Мотояма покрутил трубку в руках и что-то спросил. Удивительно резким тоном.

— Мотояма-сан спрашивает, что находилось внутри?

Что ответить? Может быть, соврать?.. Стоп, а с чего он решил, что я должен об этом знать?

— Я не вскрывал этот футляр, — решил ответить я.

— Но на нем есть следы вскрытия, — сказали мне. — И притом непрофессионального.

— Мне ничего не известно о том, вскрывали его или нет, — сказал я. — В таком виде он мне и достался.

— Достался? Каким образом?

— От отца, — неохотно решил сказать я правду.

— Не в курсе ли ты, Андрей, ему подарили эту вещь? Или он где-то ее купил?

— Нет. Она ему досталась вроде как по наследству.

Тут Мотояма, услышав перевод, выпучил глаза еще сильнее, чем даже в тот момент, когда увидел подкатившийся к нему омамори.

И смотрел он на меня. Очень внимательно.

— Что значит «по наследству»?

— Я недавно разговаривал с отцом, — произнес я. — И отец сказал мне, что получил ее от своего отца, моего деда, с которым у него были очень непростые отношения.

Мне показалось, что Мотояма очень удивился моим словам. Такэути, видимо, тоже.

— Ваш дед, случайно, не бывал на Дальнем Востоке?

— Ну, отец мой родился в Хабаровском крае. Вероятно, и дед в это время был рядом. Но подробностей я не знаю.

Акира откинулся в кресле и внимательно посмотрел прямо в глаза Сэйго. Тот пожевал губами и опустил взгляд. Черт возьми, что-то сейчас происходило здесь. Но что?

Я услышал какое-то шевеление у двери номера. Обернулся. Мое движение заметили и Такэути с Мотоямой, потому что тоже посмотрели в ту сторону.

У двери стоял еще один японец, знакомый мне и, разумеется, моим собеседникам. Я его видел на презентации — этого человека звали Кэнро Кидзуми.

Кидзуми поправил очки в массивной черной оправе, коснувшись их указательным пальцем возле переносицы, и негромко что-то произнес.

Талисман лежал на столе, и вошедший, конечно, тоже увидел его. Но, если он и заинтересовался, то не подал вида.

— Ты можешь забрать этот омамори, — перевел Сэйго. — Скорее всего, эта вещь больше уже ничего не скажет.

Вот теперь аудиенция была действительно закончена.

— Ты знаешь, я всегда поражалась твоему легкомыслию, — сказала Таня, — но сейчас, по-моему, происходит обратное: ты видишь только мрачные аспекты всего дела. Посуди сам: что пока случилось? Абсолютно ничего. Ты ничего не видел, ничего не знаешь. Ничем никому не обязан.

— А часы?

— Но ведь ты их не взял? — с беспокойством спросила Таня.

— Если бы я их взял, то отдал бы их тебе…

— Иногда ты все-таки неплохо соображаешь, Маскаев. Если бы ты их взял, могло оказаться хуже. Доллары они тебе не предлагали опознать?

— Как бы я их опознал, интересно?

— Но ведь ты же переписал номера.

— Послушай, ты только что сказала, что я иногда неплохо соображаю. Ведь не такой же я болван, чтобы трезвонить об этом направо и налево. Достаточно того, что про это знает наш друг Виноградников.

Таня фыркнула.

— Завтра, говоришь, они нас ждут? — спросила она. — Вот и сходим.

…Этим же вечером у меня пискнул пейджер, что для субботы было явлением редким. Сообщение оказалось простым и коротким. «Жду сегодня. Л».