– Полагаю, нам не стоит обсуждать это по телефону, – сказал я.

И он ответил:

– Что ж, Росс, я ведь не сплю, так? Я ставлю чайник.

Я вижу далеко впереди пару задних габаритов и в зеркале заднего вида пару фар далеко позади. Снег прекратился, но, как и я, другие водители также не рискуют в таких дорожных условиях ехать быстрее тридцати миль в час. Я сворачиваю с А-1 налево и остаюсь один. Сельская местность вокруг погружена в темноту, проникающий в приоткрытое окно воздух чистый и морозный. На иссиня-черном небе сияют звезды, отчетливые, как на церковной фреске. Словно Господь вернулся в этот мир. Вот то простое, на чем я могу сосредоточиться.

Через какое-то мгновение сзади снова вспыхивает еще одна пара фар.

После появления этой машины усталость внезапно исчезает. За мной следят? Впереди возникает освещенная фонарями круговая развязка. Покрышки «Приуса» визжат на льду. Повинуясь внезапному порыву, я резко сворачиваю налево, пуская машину в занос, и снова оказываюсь в темноте леса. В зеркале заднего вида нет ничего кроме ночи, сплошной, беспросветной. Мне это почудилось, я испугался собственной тени. Расслабляю руки, стиснувшие руль.

Но тут фары появляются снова, в их свете искрится снег. Лучи моих фар выхватывают заснеженный кустарник вдоль дороги. Я убираю ногу с педали газа. Двигатель замолкает, «Приус» переключается на электрический режим. Я вижу, как машина сзади начинает нагонять, затем водитель осознает свою ошибку и сбрасывает скорость. Выжидаю тридцать секунд и резко нажимаю на педаль. На какое-то мгновение фары сзади исчезают, затем появляются снова. Теперь больше нет никаких сомнений. Я еду опасно быстро по узкой заснеженной дороге, по обеим сторонам мелькают темные заборы, но вторая машина по-прежнему не отстает.

Это он? Тот человек, который пытался меня убить? Несмотря на страх, уже один тот факт, что меня преследуют, можно добавить в небольшую копилку того, в чем я уверен. Единственный способ борьбы с неопределенностью – это определенность. Убедительные доказательства.

Размышляя над этим, я вдруг чувствую, как колеса «Приуса» начинают идти юзом. Я отчаянно стараюсь сохранить контроль над машиной. Дорога круто поворачивает. Я вхожу в поворот слишком быстро, деревья приближаются стремительнее, чем я хотел, я жму на тормоз. А вторая машина по-прежнему не отстает.

Мимо мелькает пивная, закрытая и спящая, деревенская церковь и кладбище с серыми надгробиями, одинокий заснеженный грузовик, прижавшийся вплотную к стене, после чего нас снова проглатывает лес.

Меня начинает злить то, что я постоянно на один ход позади. Мне нужно что-нибудь сделать. Взять инициативу в свои руки. Навигатор показывает впереди крутой поворот, а в пятидесяти метрах за ним съезд на боковую дорогу. Приближаясь к повороту, я умышленно торможу. Как я и надеялся, вторая машина отстает.

Я вхожу в поворот, и как только исчезаю из вида, снова ускоряюсь. В приподнятом настроении я замечаю впереди съезд на узкую дорогу между забором и деревьями. Снег подморозило, так что следов я не оставлю.

Я выкручиваю руль. «Приус» входит в поворот, но я медлил слишком долго. Колеса проскальзывают. Я промахиваюсь мимо поворота и с ужасом чувствую, что машину разворачивает.

Кляня себя, я всеми силами пытаюсь удержаться на дороге. Перед лобовым стеклом мелькают деревья. Машина боком ударяет о забор и останавливается. Наискосок, развернувшись в обратную сторону, перегородив дорогу. Двигатель глохнет. Я лихорадочно стараюсь снова его завести и сдвинуться с места. Но из-под капота доносится лишь тщетный визг стартера, и я сдаюсь.

Слышу вой приближающейся второй машины, отчаянно пытающейся сбросить скорость перед поворотом. И вот она появляется – красный «Воксхолл Астра», мчащийся прямо на меня; в салоне один водитель, ослепленный светом моих фар, бьющим ему прямо в лицо. Я хватаюсь за незнакомую ручку двери и вываливаюсь в холодный ночной воздух, а мой преследователь делает вираж, едва не сбивает меня, цепляет передний бампер «Тойоты» в каких-нибудь дюймах от моей ноги, съезжает с дороги и сваливается в неглубокий кювет.

Затем наступает тишина. Ничего кроме шума снега, осыпающегося с раскидистых ветвей.

Я инстинктивно обегаю вокруг «Приуса», опасно скользя по гладкому льду, рывком открываю багажник, лихорадочно ищу что-нибудь тяжелое и нахожу домкрат и сумку с инструментами, закрепленные липучкой. Оторвав липучку, хватаю баллонный ключ.

В «Астре» никто не движется. С трудом ступая по скользкой дороге, я хватаюсь за красную машину, чтобы удержать равновесие, чувствуя себя абсолютно глупо, добираюсь до двери и распахиваю ее. Водитель в шоке, судорожно сжимает руль. Я хватаю его за волосы и вытаскиваю из машины, швыряю головой вперед на землю; ноги его застряли в ремне безопасности, голова ударяется об обледенелый асфальт. Я замахиваюсь ключом.

Мужчина кричит, стараясь защититься. Он круглолицый, в толстом сером пуховике.

– Что тебе нужно? – кричу я. – Какого хрена ты меня преследуешь?

Я с силой опускаю ключ. В последний момент мужчина в отчаянии дергается вбок, но ключ все равно с тошнотворным шлепком бьет его по предплечью. Я хочу еще раз ударить его. Сделать больно кому-нибудь. Все равно кому. Мужчина пытается защититься, отползти в сторону, но у него застряли ноги.

– Шеф, это я! – кричит он. – Это я, шеф, это я, это я! Шеф, это я, Бекс! Я! Остановитесь! Положите ключ! Пожалуйста! – Словно только это и может сказать.

– Кто такой Бекс, твою мать? – говорю я. – Зачем ты преследовал меня?

Мужчина протягивает руку к карману пуховика, и я снова заношу ключ.

– Нет! – пронзительно визжит он.

Я кричу ему не двигаться. Мне отчаянно хочется выместить свой гнев на этом человеке, который издевается над моим рассудком. Я распахиваю его пуховик и достаю удостоверение. На нем написано: «Детектив-констебль Бехзад Парвин».

– Кто такой Бекс? – спрашиваю я.

– Я. Вы меня знаете. Это же мое прозвище. Бехзад – Бекс. Вы меня знаете, шеф. Пожалуйста, уберите ключ. Это я.

Я снова спрашиваю, почему он меня преследовал. Он колеблется. Я заношу ключ.

– Так Джерри сказал.

– Тебе сказал Джерри?

– Старший детектив-инспектор Гарднер.

Я смотрю на этого человека, наполовину вывалившегося из машины. Как мне понять, что я должен думать? Как мне понять, верю ли я ему?

– Бекс, – говорю я, опуская баллонный ключ, и мужчина кивает.

Я обвожу взглядом обледенелую дорогу. До ближайших домов далеко, они скрыты деревьями, и никто не вышел, чтобы узнать, в чем дело. Человек, называющий себя Бексом, с трудом поднимается на ноги. Я принимаю решение подыграть ему и сделать вид, будто знаю его. Он потирает руку, затем с тревогой осматривает свою машину. Похоже, его больше беспокоит «Воксхолл», чем синяки. Бекс изучает указатель поворота, разбившийся от удара о «Приус», и вмятины на капоте, а я тем временем разглядываю его лицо. Оно добродушное, с темной щетиной. Почувствовав на себе мой взгляд, Бекс одаривает меня удивительно теплой улыбкой.