основной причиной.

Уже почти стемнело к тому времени, как я вернулся из Маунтин-Сити. До сих пор мой день рождения казался мне полным провалом. Джонни Уэйн с кляпом во рту, то, как я практически развалился на части в комнате мамы, воспоминание об изнасиловании Сары снова и снова проигрывалось в моей голове. Кроме того, я не смог связаться с Кэролайн или с кем-то из моих детей по мобильному. Я десятки раз звонил им на обратном пути из гор.

Наконец, я въехал на подъездную дорожку к дому, и нажал на кнопку открытия двери гаража. Тот оказался пуст. Рио, моя десятимесячная немецкая овчарка, выскочила из гаража и начала обыденный ритуал наматывания кругов вокруг автомобиля. Я спас Рио из довольно плохой ситуации, когда ему было только два месяца, и стал его героем. Когда он видел меня, подъезжающим каждый день к дому, то испытывал волнение, которое в этот раз оказалось слишком сильным для его юного мочевого пузыря. Как только я вышел из машины, он написал мне на ботинок.

Где же они могут быть? Я не вижу машины моего сына. На прошлой неделе мы говорили с ним по телефону, и он обещал пойти вместе с нами на ужин в мой день рождения. Я всерьез задумался о том, чтобы плюнуть на все и пойти куда-нибудь, чтобы заглушить мои печали, но все же решил зайти и посмотреть, не оставили ли они мне записку. Конечно же, они не могли запамятовать про мой день рождения. Это были люди, которых я любил больше всего на свете. Они бы никогда не забыли про мой день рождения. Мы всегда очень торжественно отмечали его.

Кэролайн ничего не сказала мне этим утром, но я вышел рано в 5:30 утра и помылся в тренажерном зале после того, как потренировался. Она и Лили все еще спали, когда я уходил. Может быть, они все-таки забыли?

Или, возможно, что-то не так? Что-то должно было быть не так. Я с минуту чесал Рио за ушком, затем пошел и открыл дверь, которая вела на кухню. Внутри было темно. Я впустил собаку вперед себя. Царила тишина.

— Привет! Кто-нибудь есть дома?

Я включил свет на кухне.

С потолка свисал огромный плакат, который простирался вплоть до пола, и был шириной не менее двух метров. Он походил на плакат, которые делают болельщики футбольной школьной команды, который держат на поле во время игры.

На нем ярко-синими буквами было написано:

«С Днем Рождения, папа!

МЫ ТЕБЯ ЛЮБИМ!»

Я рассмеялся, когда из-за угла гостиной на кухне появилось трио, распевавшее «С днем Рождения, тебя». Все трое были одеты в полосатые пижамы и улыбались, как чеширские коты. Они держались за запястья друг друга. Семейная банда Диллардов. Жалость к самому себе испарилась, и я раскрыл свои руки для дружеских объятий.

Кэролайн объявила, что они ведут меня на ужин, и затем отправились быстро переодевать эти дурацкие пижамы. Я решил пойти в «Кафе Пасифик» — тихое, маленькое местечко на окраине Джонсон-Сити, где подавали лучшие морепродукты в городе.

Пока я сидел в ресторане, поглощая креветки и гребешки в невероятном тайском соусе, я смотрел на их лица, остановившись, наконец, на Кэролайн. Я влюбился в самую красивую девушку, которую увидел много лет назад, но сейчас она стала еще краше. Ее волнистые каштановые волосы переливались в свете свечей. Ее гладкая, светлая кожа и глубокие карие глаза, которые засветились, когда она поймала меня за разглядыванием и застенчиво улыбнулась, отчего на ее левой щечке появилась ямочка. У Кэролайн было подтянутое, гибкое тело танцовщицы, но при этом мягкое и округлое там, где надо. Она занималась танцами всю свою жизнь и до сих пор работала в небольшой танцевальной студии. Лили была полной ее копией, за исключением того, что ее волосы были светлее, а глаза — орехового цвета. Ей — семнадцать и она училась последний год в средней школе. Она хотела стать танцовщицей, или фотографом, или художницей, или актрисой на Бродвее.

Джек очень похож на меня. Ему только что исполнилось девятнадцать, и он — высокий и мускулистый, с темными волосами и задумчивыми глаза, почти черными. Джек является одним из лучших студентов и очень хорошим спортсменом, целью которого — играть в профессиональный бейсбол, и он работает над этим с пылом фанатика. Мы вместе с ним провели бесчисленные часы, тренируясь на бейсбольном поле. Он бил, пока на его руках не образовывались мозоли, бросал, пока не начинала болеть рука, поднимал тяжести, пока его мышцы не начинали гореть, и бегал, пока держался на ногах. Его усилия окупились в виде стипендии в университете Вандербильта.

Когда официант принес шоколадный торт. Кэролайн начала рыться в сумке, достала свечу, воткнула ее в торт и зажгла.

— Загадай желание, — произнесла она.

— И не говори нам какое, — добавила Лили.

Она повторяла это каждый год.

Я молча пожелал себе: одного невиновного клиента. И чем скорее, тем лучше.

Джек сунул руку под стол и вытащил маленькую плоскую коробку, обернутую в подарочную бумагу.

— Это от всех нас, — сказал он.

Я открыл коробку. Там лежала записка, написанная рукой Кэролайн:

«Следуй за своим сердцем. Следуй за своими мечтами. Мы все будем там, куда бы эти мечты тебя не привели. Мы любим тебя».

Она не меньше меня хотела, чтобы я бросил профессию юриста, так как считала, что моя работа заставляет меня воевать с самим собой. Не раз она говорила мне, что никогда не видела человека в большем противоречии с самим собой. Она подталкивала меня поступить в вечернюю школу, чтобы получить сертификат учителя средней школы и тренера.

Внутри коробки лежали билеты на игру «Атланта Бравс» в июле.

— Я освобожу твой календарь, — сказала Кэролайн. — Мы все пойдем. Не смей планировать ничего на выходные.

— Конечно, нет, — пообещал я. Это было чудесно.

Мы закончили с десертом и около девяти отправились домой. Когда я въехал на подъездную дорожку, свет фар скользнул по крыльцу, и в десяти метрах слева от двери гаража я заметил какое-то движение. Мы жили изолированно на десяти акрах земли на утесе с видом на озеро Бун. Когда мы отправились в ресторан, то оставили Рио в доме. Я остановился недалеко от гаража и вышел из машины. Я слышал, как Рио яростно лает внутри.

— Иди и включи свет над крыльцом, — сказал я Кэролайн. — А вы оставайтесь в машине.

— Нет уж, — возразил Джек, и вылез