Эвелин откинулась на обитую светлой бархатистой тканью и украшенную вдавленными пуговицами спинку дивана и просто и бесхитростно, как будто всю жизнь только тем и занималась, что рассказывала подругам о происходящих в ней грандиозных изменениях, сказала:

— Может, я взрослею, или старею, или трогаюсь умом… черт его знает! Но меня вдруг стали посещать безумные мысли. Я всерьез задумалась о том, правильно ли живу, почему в прошлом так бессовестно обижала людей. К примеру, Джека. Помнишь его?

— Угу. Ты что, как-то его обозвала? — спросила Абигейл, не вполне понимая, о чем именно толкует подруга.

— Да нет, никак я его не обзывала. Но обращалась с ним, как с пустым местом, вернее, как с ничтожеством, — с чувством сказала Эвелин, страстно желая, чтобы ее поняли.

Однако Абигейл пожала плечами, явно не находя ничего предосудительного в том, что молоденькая хорошенькая Девушка не удостаивает вниманием какого-то там пылко влюбленного.

— Пойми же, Абби! — вкладывая в слова весь жар своей души, произнесла Эвелин. — Все мы люди, каждый из нас может вдруг взять и влюбиться. Помимо своей воли. Только представь себе, каково было Джеку видеть мою надменную физиономию!

Абигейл сложила губы трубочкой, точь-в-точь как Наоми Кэмпбелл, и задумалась.

— Тогда я тоже небезгрешна… — протянула она минуту спустя. — Вспомни Гарри или этого, как его там…

— Билли Касла, — подсказала Эвелин.

Этот белый парень, окончивший университет в прошлом году, в свое время был готов в ногах валяться у пренебрегавшей им королевы бутербродов.

— Вот-вот. — Абби кивнула, и ее многочисленные короткие косички подпрыгнули.

— Мы унижаем людей, совсем не задумываясь о том, что в один прекрасный момент можем оказаться на их месте! — воскликнула Эвелин.

— Постой-ка… — Абигейл в упор уставилась на подругу, словно и впрямь была волшебницей, которой надо лишь сосредоточиться, чтобы прочесть чужие мысли. — Ты уверена, что не влюбилась?

Щеки Эвелин предательски покраснели.

— Н-не уверена… — пробормотала она. — То есть нет… Нет конечно! Никакая это не любовь, а просто наваждение, настоящая чертовщина!

Абигейл взяла с блюда два бутерброда и один протянула Эвелин.

— Съешь и расскажи все по порядку. Кто он такой, что между вами произошло, почему ты называешь все это не любовью, а чертовщиной. Попробуем разобраться вместе. Не зря ведь говорят: одна голова хорошо, а две — лучше.

Эвелин кивнула, послушно съела бутерброд с тунцом и веточками зелени и глотнула вина, бокал с которым ей тоже подала Абби.

— В общем, наше знакомство началось со скандала: с язвительных замечаний и взаимных оскорблений, — сказала Эви, чувствуя, как оттого, что ей выдалась возможность поделиться наболевшим с близким человеком, ее душа начинает потихоньку освобождаться от тяжести.

— Как это понимать? — нахмурилась Абби.

Эвелин рассказала о допущенной Лорин ошибке, о негодовании Барнса, о появлении Пондерса и о последующих событиях.

— Короче, никакая это не любовь, — заключила она уверенным тоном. — Но я почему-то постоянно о нем думаю, снова и снова прокручиваю в голове наши совершенно идиотские перепалки и ума не приложу, почему так на него реагирую. К тому же… — Эвелин чуть не заговорила о неожиданно возникшем желании полюбить кого-нибудь настоящей крепкой любовью, но резко замолчала, словно чего-то испугавшись.

— Что «к тому же»? — с любопытством спросила Абигейл, так и не дождавшись продолжения фразы.

Эвелин решила ответить что-нибудь нейтральное, но, не придумав ничего подходящего, развела руками.

— Это я так…

Абигейл сосредоточилась и погрузилась в раздумья. Эвелин ценила в ней это качество: подруга никогда не отмахивалась от проблем друзей, всегда старалась оказать посильную помощь, даже если находила эти проблемы смешными или же не заслуживающими внимания.

— Может, ты слишком устала? — предположила Абигейл со всей серьезностью. — Запуталась в массе полученных в последнее время впечатлений — от поездки, от новых знакомств, от этой истории с «Меркури»?

Эвелин неопределенно пожала плечами.

— Может, и так.

— Тогда пошли гулять. Тебе надо расслабиться, отвлечься от всего, — решительно заявила Абби. — Пираты Карибского моря нас уже заждались.

Ричард не поверил своим глазам, когда увидел Эвелин на том самом месте, на котором вчера утром представлял себе ее.

Прошлый день он почти полностью потратил на беседы с руководством и со счастливыми посетителями «Диснейленда», на просмотр документов в архивах и на освоение новых аттракционов, во время которого еще и наблюдал за лицами ребятни и на время вернувшихся в детство взрослых.

Возвратившись в отель после десяти, Ричард принял душ, заказал ужин в номер и принялся разбираться с диктофонными записями и пометками в блокноте, трансформируя их в строчки статьи. В час ночи, почувствовав резь в глазах, он вышел на балкон и поблагодарил судьбу за то, что она не оставила его без этого удовольствия. Город не спал. С набережной доносился нестройный хор женских и мужских голосов. В небольшом парке, засаженном лимонными и апельсиновыми деревьями, приглушенно ворковали влюбленные.

На Ричарда опять напала тоска, и он поспешно вернулся к работе, за которой просидел до пяти утра. Боб Рот согласился встретиться с ним на следующий день в три пополудни, и Ричард сказал, что принесет ему интервью.

Проснувшись в десять утра, он принял душ, опять заказал еду в номер — омлет и чашку кофе — и вышел в гостиную, где на диване, столе и кресле до сих пор лежали листы бумаги, блокнот, ручки и диктофон. Ричард намеревался еще кое над чем поработать… Но перед глазами, как воспоминание из прошлой жизни, возникла картинка из сегодняшнего сна: он идет босиком по залитому солнцем побережью, держа за руку… Эвелин! Она в короткой майке, полупрозрачной длинной юбке и тоже без обуви. Доверчиво шагает туда, куда он ее ведет, и так безмятежно улыбается, что кажется ему наивным ребенком, которого нельзя оставлять без внимания…

Ричард почувствовал, что спина и руки покрываются мурашками, и поежился как от озноба. Впечатление от сновидения преследовало его до самого вечера…

Увидев Эвелин на площади «Диснейленда», улыбающуюся точно так же, как и в его сне, он замер и несколько мгновений смотрел на нее, словно на суперсовременный аттракцион, на сплав науки и настоящей магии. Эвелин была не одна. С девушкой-афроамериканкой, украшенной, как и она сама, браслетами и сережками. Обе вели себя подкупающе непосредственно: покатывались со смеха, пихали друг друга в бок, когда циркачи, дающие вечернее представление, выкидывали какой-нибудь особенно забавный трюк, то и дело оживленно и эмоционально обменивались впечатлениями.

Как будто сон все еще продолжается, подумал Ричард и испугался этой мысли. Однако не продолжил свой путь к выходу, а будто по слышной ему одному команде двинулся прямо к Эвелин и ее подруге.