Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зуль сбросил рюкзак и принялся за работу.
В самой середине ледяной площадки выложил из нескольких полотнищ стрелу. С края воткнул одну из лыжных палок с прикрепленным к ней длинным флажком. После этого Зуль взобрался на торос и уселся. Вынув плитку шоколада и галету, он спокойно принялся завтракать.
Прошел час. Второй. Зуль уже несколько раз слезал со своего тороса и совершал небольшие прогулки, чтобы согреться. Во время одной из таких прогулок ему показалось, что он слышит отдаленный шум самолета. По мере того, как Зуль поспешно бежал к своей площадке, шум делался все более и более явственным. Вскоре Зуль мог уже видеть приближающийся с юго–востока на значительной высоте самолет. Зуль еще раз внимательно осмотрел сделанные им знаки и остался вполне доволен. Влезши на торос, он принялся терпеливо ждать приближения машины.
Скоро мотор загудел над самой головой доцента. Самолет сделал петлю. У Зуля запрыгало сердце. Он нервно теребил бородку. Самолет описал полный круг и стал быстро снижаться. Зуль не выдержал и радостно замахал руками.
Вдруг у Зуля захватило дыхание. Самолет снова стал набирать высоту и пошел по прямой на запад.
— Он сейчас увидит лодку.
Зуль побежал за самолетом. На бегу он зацепился за осколок льда и кубарем покатился с гряды прямо на площадку. Но тут же с ловкостью молодого тренированного спортсмена вскочил на ноги и снова замахал руками.
Точно заметив его призыв, самолет повернул и на этот раз пошел прямо на площадку, быстро теряя высоту. Только тут Зуль сообразил, что его тревога была напрасной — летчик просто выбирал направление для посадки против ветра.
Зуль прислушался к характерному шуршанию воздуха, обтекающего быстро движущуюся машину. Во время посадки его не заглушает рев мотора. Только своеобразный свист растяжек врывается в это шуршание. Слух Зуля был напряжен до такой степени, что ему казалось — выстави кто–нибудь из летящих палец, внизу станет слышно обтекание воздуха около этого пальца.
Машина стремительно приближалась. С каждой секундой расстояние между льдом и повисшими в воздухе остроносыми лыжами сокращалось. Вот послышалось грохотание первого прикосновения самолета ко льду. Подпрыгивая на порогах, машина побежала по площадке. Поддаваемая буграми, она совершала нелепые скачки. Наклонялась к самому льду то правым, то левым крылом. «Как пьяная ворона», — подумал Зуль.
«Пингвин» прыгал все сильнее. На запорошенном снегом высоком пороге, в самой середине площадки самолет подскочил особенно сильно, как–то на одной лыже
— бочком. Его крыло коснулось льда. Весь самолет моментально завернул в сторону этого крыла. Лыжи уперлись в ледяную кочку. Машина быстро задрала хвост. Послышался отчаянный звон стекла и металла. Из–под уткнувшегося в лед носа машины брызнули осколки пропеллера. Постояв на попа, самолет точно минуту размышлял, потом при звуках раздавливаемого и ломаемого дерева упал на спину. Из–под мотора вырывался пар от снега, растопленного горячими цилиндрами. Зуль подумал, что самолет загорелся и, закричав как безумный, бросился к машине.
Когда он, совершенно запыхавшись, подбегал к самолету, сквозь разбитые бортовые стекла пилотской кабины продирался коренастый человек с обветренным, почти синим от мороза и напряжения лицом. Зуль помог ему выбраться наружу и, не зная что сказать, растерянно смотрел на него. Но через минуту уже овладел своими нервами и деловито спросил:
— Разве вы один? Где ваши спутники? Они целы?
— Не беспокойтесь, все в порядке. Они целы и сейчас вылезут. А вы приготовьте свои бока, если вам мы обязаны выбором этой площадки. Если бы вы не были седы, я бы назвал вас своим именем и дал бы вам понюхать вот этого, — злобно ответил Йельсон, поднося к носу Зуля здоровенный кулак в огромной меховой рукавице.
Зуль не сморгнул. Он совершенно спокойно спросил в свою очередь:
— Гисер—Зарсен с вами?
— При чем тут Гисер—Зарсен?
— А для кого же я приготовил, по–вашему, эту площадку, как не для капитана Гисер—Зарсена, пилота норвежского королевского воздушного флота? А кто вы–то собственно такой?
—Старая мочала… Гисер—Зарсен, Гисер—Зарсен! Да что вы, воображаете, что стоите на Бродвее и сливки авиационного общества то и дело шныряют тут в своих лимузинах? Экая шляпа, право! Ему, видите ли, нужно видеть Гисер—Зарсена!.. Ха, ха, ха… подождите еще годик на этом перекрестке, — может быть, он и заедет сюда на минутку, чтобы с вами переговорить.
Зуль терпеливо выслушал летчика и затем еще раз спокойно спросил:
— А вы кто такой?
— Я Йельсон.
— А, мистер Йельсон! Очень приятно познакомиться — доцент Зуль.
— Очень рад. Но почему, собственно, вы здесь и где «Наутилус» ?
— Где «Наутилус» — я вам сказать не могу, так как примерно двое суток тому назад расстался с любезнейшим капитаном Билькинсом. А нахожусь я здесь, как уже сказал, в ожидании капитана Гисер—Зарсена, с которым у нас назначено свидание.
Йельсон подозрительно посмотрел на Зуля. У него мелькнула мысль о том, что перед ним сумасшедший. Но доцент держался так спокойно и с таким достоинством, что Йельсону пришлось отказаться от своего предположения. Однако удивление от необычности встречи и всех обстоятельств, сопровождающих его посадку, росло. Необычайное спокойствие Зуля возбудило в Йельсоне другие подозрения.
— Как вы полагаете, где же мы можем теперь отыскать Билькинса?
— Я думаю, что возможность эта совершенно исключена. Он ушел в направлении на северо–запад и собирался ожидать вас примерно в ста милях отсюда. Не может быть и речи о том, чтобы идти к нему за сто миль, не связавшись с ним по радио и не установив точно его место. Да и вообще, поход по льду на таком расстоянии в здешних условиях является совершенным безумием.
Йельсон задумчиво набивал трубку. Тем временем Гард помогал американским геологам вылезти из опрокинутого самолета.
Лица обоих американцев расплылись от удовольствия при виде доцента.
— Как, господин Зуль? Значит и «Наутилус» тоже здесь?
Однако Йельсон их быстро разочаровал. По мере того, как он передавал им сообщение Зуля, лица их вытягивались. Но Йельсон не дал им времени на жалобы. Он решительно скомандовал:
— Ну, довольно разговоров. Принимайтесь–ка за вытаскивание из–под самолета всего, что еще сохранило образ и подобие целых вещей. Самолет в таком состоянии, что нам придется, вероятно, просидеть здесь не один денек в ожидании помощи.
Через час на льду выросли несколько аккуратно разложенных кучек различного имущества, снаряжения и съестных припасов. Пушистой горой громоздились спальные мешки. Глядя на все это, Йельсон окончательно развеселился.
— Трудно, в конце концов, сказать — везет мне или не везет. Если бы мне везло, то я, вероятно, не попал бы в такую передрягу, только что выздоровев от лишений, перенесенных в прошлогоднем полете на выручку старого Свенсона. А если бы мне окончательно не везло, то, вероятно, я переломал бы себе сейчас все кости вместо того, чтобы ограничиться разложением на составные множители злополучного «Пингвина» и иметь в перспективе вкусный завтрак. Господа, кто за завтрак?