– Спасибо, Лиз. Сегодня намного лучше, чем вчера.

Патрик сел на топчане и с благодарностью принял кружку с отваром, приготовленным заботливыми девичьими руками по его указаниям. Вкус у варева терпкий, неприятный, причем настолько, что так и подмывает выплюнуть эту гадость. Но, пересилив себя, он все же допил лекарство. С помощью девушки избавился от старой, штопаной, но чистой рубашки и предоставил Лиз возможность сменить ему повязку и смазать уже неплохо поджившие раны.

Вообще-то он имел все шансы не подвергнуться экзекуции. Шейранов вовсе не был уверен в том, что его подопечный выдержит двадцать ударов плетью. Если уж полусотня едва не отправила на тот свет гиганта Кевина, то с Патрика и пары десятков хватит с избытком. Напасть на Джеймса он собирался на полпути от усадьбы до поселка рабов. Они как раз должны были проходить по участку, скрываемому от посторонних взглядов кустарником.

Однако уже на подходе к намеченному месту он получил весть от Перегудова о том, что хозяйка отдала приказ старшему надсмотрщику не усердствовать при наказании. Решать, как поступить, конечно, Шейранову, долг же продюсера сообщить об имеющихся вариантах.

Признаться, Сергей Федорович не сомневался, что именно хочет заполучить Перегудов. Избиение Кларка, конечно, на некоторое время выведет его из игры. Но в то же время вынужденный перерыв позволит кукловоду прийти в себя в собственном теле и, как следствие, растянуть шоу по времени, позволив добиться больших результатов.

Впрочем, самого Шейранова это также устраивало. Конечно, он меньше всего хотел, чтобы на долю его подопечного достались столь серьезные страдания. Но в то же время бежать сейчас слишком большой риск, да и делать это придется фактически в одних штанах. А чтобы уйти с наибольшей выгодой, требовалось время. Он уже начал сколачивать команду, все через того же Кевина, но сделано пока было ничтожно мало.

В оправдание себе Шейранов полностью блокировал сознание Патрика и всю «прелесть» принятия наказания испытал самолично. Правда, Кларку предстояло пройти в одиночку не менее «приятный» процесс выздоровления. С другой стороны, если болит, значит, ты жив, а это уже немало.

– Спасибо, Лиз. У тебя очень нежные руки.

– Скажете тоже, доктор. Как могут они быть нежными, если я не выпускаю из рук мотыгу, – зардевшись, словно мак, смущенно произнесла девушка.

– Я же не говорю, что они мягкие. Но при твоих прикосновениях грубость твоих ладоней не чувствуется, а как это еще назвать, если не нежностью.

Н-да. Пожалуй, не следовало этого говорить. Девушка вскинула головку и посмотрела ему прямо в глаза. Нужно было быть полным тупицей, чтобы не понять всего того, о чем говорил ее взгляд. И уж тем более мелко подрагивающий подбородок. Что-то нужно делать. Причем срочно.

– Лиз, тебе, наверное, пора.

– А?

– Я говорю: тебе, наверное, пора на работу. Не хватало еще вызвать недовольство надсмотрщика. Я себе не прощу, если ты будешь наказана из-за того, что задержалась у моей постели.

– Правда?

Ч-черт. Сколько в одном этом слове было надежды и счастья, вот так сразу и не разберешь. Но то, что его слова буквально окрылили ее, тут никаких сомнений. Нет, она, конечно же, миленькая, и все такое, но он не уверен в том, что… Словом, обижать девушку не хочется, но и обманывать ее также нет желания. И если до этого он уже подумывал… ну, коль скоро она сама к нему льнет… то сейчас решил, что этого не будет. Раны телесные – ерунда, заживут, никуда не денутся. А вот душевные…

– Лиз, тебе пора. Да и мне пришло время браться за работу.

– Но вы еще так слабы, – встрепенулась девушка.

– Кто из нас доктор, ты или я? Но я скажу Джеймсу, что мне еще нужен уход и чтобы ты ночевала у меня в хижине.

– Только за этим? – разочарованно протянула она.

– А что еще? – вопросом на вопрос ответил Патрик, понимая всю глупость ситуации.

– Менять перевязки и обрабатывать ваши раны я смогу и ночуя в своей хижине, господин доктор. До свидания, – и девушка направилась к выходу из хижины.

Вот ведь напасть! Ему только любовных историй не хватало. Нет, вопрос вовсе не в том, что она не девица. В конце концов, он взрослый мужчина и понимает, что у рабыни нет никаких шансов остаться невинной. И уж тем более у такой хорошенькой, как Лиз. Опять же, он успел повидать жизнь, чтобы не понимать, что невинность – это вовсе не показатель добродетели. Но закручивать роман сейчас было по меньшей мере глупо.

Хм. А вот Кларк, в отличие от Шейранова, так не считал. Подумаешь, великое дело, девица решила отблагодарить. В конце концов, есть за что. И потом, он же не предлагает ей лечь в его койку в уплату некоего долга. Она сама этого желает, без какого-либо намека с его стороны. Пришлось его одергивать и вправлять мозги, параллельно не забывая выправлять положение.

– Лиз, погоди, – ухватив ее за руку, окликнул Патрик девушку.

– Что еще, господин доктор?

– Ты сколько времени провела возле моей койки?

– Много, – недовольно и даже чуточку обвиняя, буркнула она.

– Ну и как ты думаешь, способен я сейчас думать о чем-то, кроме перевязок? – Девушка посмотрела на него внимательным взглядом и отрицательно покачала головой. – Ну, вот видишь. Ты и сама все понимаешь. До вечера?

– До вечера, господин доктор. – Мило улыбнувшись, Лиз выпорхнула из хижины.

Н-да. Может, он и не прав, если судить по взметнувшемуся вверх градусу настроения девушки. Очень может быть, что, получив отсрочку сейчас, он усугубляет проблемы в будущем. Ну да возможно, тогда ситуация будет другой. А может, он в итоге найдет эту партию вполне достойной.

Хм. Судя по настрою Патрика, он не находит ее достойной партией. А еще этот оболтус решил обидеться на своего деда. Молодой и здоровый организм в полном расцвете сил требовал своего. А он уже столько времени без женской ласки. Угу. То не до того. То ситуация непонятная. Ну не привык он, чтобы женщины его домогались, да еще столь настойчиво, как случилось после проделки с надсмотрщиками. А когда решил, что греха в том нет, так и вовсе хорошо, что остался жив.

– Шаман, ты позволишь зайти? – вдруг послышался голос чернокожего надсмотрщика Абача.

– Входи.

Циновка, служившая пологом на входе, сдвинулась в сторону, и в хижину вошел здоровенный негр. Старый знакомец, с которым у Патрика вышла ссора в поле с месяц назад. Вот только выглядел он как-то не очень. От былой самоуверенности нет и следа, взгляд все время блуждает по хижине, но только не останавливается на ее хозяине. Руки нервно перебирают бамбуковую палку, словно он не знает, куда ее деть. При этом он еще и постоянно переминается с ноги на ногу, что делает картину еще более комичной.

– Слушаю тебя, Абач.

– Шаман, верни нам мужскую силу.

– А зачем? – не стал отнекиваться Патрик.