Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В этом я больше не уверена.
И я рассказала ему о той Тени, которая поджидала меня в задней комнате, о том, как я уронила фонарики и осталась лишь с коробком спичек, а Тень чуть не прорвалась сквозь круг света. После чего на аллее появился В'лейн и прогнал эту тварь.
Бэрронс внимательно меня выслушал, засыпал кучей вопросов о том, как именно прошел наш разговор, и наконец спросил:
– Вы с ним трахались?
– Фу! – завопила я. – Нет, конечно же! – Я потерла лицо ладонями, спрятавшись на секунду от его взгляда. Потом подняла глаза: – Разве я не стала бы после этого зависимой?
Бэрронс изучал меня, темные глаза оставались холодными:
– Нет, если бы он защитил вас.
– А они это умеют? Правда?
– Попытайтесь умерить энтузиазм в голосе, мисс Лейн.
– Мне просто интересно, – вскинулась я.
– Хорошо. Вы ведь не доверяете ему?
– Я никому не доверяю. Ни ему. Ни тебе. Никому.
– Тогда у вас есть шанс остаться в живых. Где вы сегодня были?
– А Фиона тебе не сказала?
Я уже знала эти фокусы: отвечать вопросом на вопрос. Это отвлекает. И дает возможность ускользнуть.
– Ее сложно было назвать разговорчивой, когда я… Уволил ее.
Маленькая пауза перед словом «уволил», почти незаметная, но я знала, с кем имею дело.
– А что, если она вернется сюда и снова попробует от меня избавиться?
– Не волнуйтесь. Так где вы были?
Я рассказала ему о Гарде, о том, что провела весь день в участке, поскольку О'Даффи мертв.
– И они считают вас способной перерезать глотку человеку, который в два раза больше вас? – фыркнул Бэрронс. – Это глупо.
Внезапно в моей голове стало тихо-тихо. И очень пусто. Я ведь не сказала ему, как именно погиб О'Даффи.
– Ой, да ладно, – выпалила я, пытаясь избавиться от наваждения, – ты же знаешь этих копов. Кстати, а где ты сам был все это время? За последние двадцать четыре часа мне несколько раз могла бы пригодиться твоя помощь.
– Похоже, вы и без меня неплохо справились. Теперь вам помогает ваш новый друг, В'лейн. – Он произнес это имя так, словно речь шла о маленькой крылатой цветочной фее, а не о смертельно опасном принце Фейри. – Что случилось с моим окном на заднем дворе?
Я не собиралась признаваться человеку, который неведомо откуда знает о том, как погиб О'Даффи, что мне известно о монстрах, которых он держит под гаражом. Поэтому я просто пожала плечами.
– Не знаю. А что?
– Оно разбито. Вы ничего не слышали прошлой ночью?
– Мне было чем заняться, Бэрронс.
– Надеюсь, вы говорите о Тенях, а не о В'лейне.
– Ха.
– Вы ведь не были в гараже, не так ли?
– Нет.
– И не стали бы мне лгать, верно?
– Конечно же.
Я не стану лгать тебе больше, чем ты сам мне лжешь, но об этом я промолчала. Вор у вора дубинку украл, вот и все.
– Что ж, тогда спокойной ночи, мисс Лейн.
Бэрронс коротко кивнул и бесшумно скрылся за дверью, ведущей в жилую часть здания.
Я вздохнула и начала собирать книги и безделушки, которые рассыпала, наткнувшись на журнальный столик. Мой мозг все еще не мог принять тот факт, что Фиона прошлой ночью пробралась сюда и выключила все лампы. Она пыталась подставить меня, петуния. Эта женщина хотела моей смерти. Я не могла представить себе человека, который, хорошо зная Бэрронса, способен испытывать к нему такие сильные чувства. И все же мне было известно, что между этими двумя существовала связь куда более глубокая, чем интим и длительное знакомство.
Из жилых комнат раздался яростный рев. Секунду спустя в дверях нарисовался Бэрронс, волокущий за собой персидский ковер.
– Это что такое? – спросил он.
– Ковер? – Я невинно захлопала ресницами, думая о том, что более глупого вопроса он мне еще не задавал.
– Я знаю, что это ковер. Вот это что? – Он сунул ковер мне под нос и обвиняюще указал на десяток, или около того, подпалин.
Я уставилась на них.
– Подпалины?
– Подпалины от брошенных спичек, мисс Лейн? Спичек, которые могли быть брошены во время вашего кокетничанья с этим пагубным Фейри, мисс Лейн? Вы хоть представляете себе ценность этого ковра?
Я не думала, что ноздри Бэрронса могут так раздуваться. В его глазах плясал темный огонь.
– Пагубным? Жуть какая. Английский – это твой второй язык? Третий? – Использовать такое слово мог лишь человек, учивший английский по словарю.
– Пятый, – проворчал он. – Отвечайте.
– Не дороже моей жизни, Бэрронс. Нет ничего дороже моей жизни.
Он уставился на меня. Я вздернула подбородок и уставилась на него в ответ.
У нас с Бэрронсом уже выработался особый способ общения. Мы вели короткие молчаливые диалоги, и все, что мы не произносили вслух, мы говорили взглядами, прекрасно при этом понимая друг друга.
Я не произнесла: «Ты мерзкий зануда консерватор».
А он не сказал: «Если вы еще раз прожжете мой ковер за четверть миллиона долларов, я сдеру с вас шкуру, не поинтересовавшись: "Милая, зачем же ты?"».
И он не сказал: «Мисс Лейн, вам пора повзрослеть, поскольку я не сплю с маленькими девочками», а я промолчала в ответ и не заявила, что в его постель я не заберусь даже в том случае, если это будет единственное место во всем Дублине, где до меня не доберется Гроссмейстер.
– Однажды вы можете передумать. – Голос Бэрронса был низким, глубоким, практически гортанным.
Я открыла рот:
– Насчет чего?
Внутренний этикет наших бессловесных перепалок не позволял озвучивать обсуждаемую тему. И это было единственным условием, которое устраивало нас обоих.
Он холодно улыбнулся мне:
– Насчет того, мисс Лейн, что в этом мире нет ничего дороже вашей жизни. Есть кое-что дороже. И не стоит себя переоценивать. Чтобы потом не пришлось сожалеть.
Бэрронс повернулся и зашагал прочь, все еще волоча за собой ковер.
А я пошла спать.
На следующее утро я проснулась, заставила заткнуться свой невыносимо противный будильник, открыла дверь и обнаружила маленький телевизор со встроенным видеомагнитофоном и DVD-проигрывателем, который поджидал меня прямо под дверью.
Манна небесная! Вчера я думала, что раз уж Фиона ушла, то мне удастся стащить ее телевизор, стоящий за конторкой. Теперь не придется мучиться.