В двух днях пути от Тафакора на север располагался небольшой городок Динýнт. Больших дорог через него не проходило, он стоял в стороне от полноводных рек, где ходили торговые суда купцов. Поэтому Динунт не мог похвастать бойкими базарами. Жили тем, что с возделанных полей свозили урожай на базары Тафакора, благо до него было недалеко.

На счастье горожан и местных крестьян войско энгортов, занятое осадой Тафакора, пока не добралось сюда, хотя люди видели их передовые конные отряды. В таких случаях стражники пускались в погони. Когда врагов удавалось настигать, завязывались стычки, из которых самим стражникам не всегда удавалось выходить победителями. Однако когда удавалось кого-то захватить, от них всегда слышали одно:

«Или вы примете каноны Учения Трёх Великих Первопредков, или умрёте в муках, а ваши города и сёла будут сожжены и разрушены».

После таких дерзких речей всем захваченным, кроме одного, отрубали головы, отдавали их уцелевшему и отпускали со словами:

«Привези их своему военачальнику и скажи, что так будет со всеми энгортами, пришедшими на земли Колмадора».

Именно возле Динýнта скапливались добровольцы, спешившие на помощь осаждённым. Сюда же прибыл наместник Минýк Уулк в окружении гвардии и своего двора из немногих наиболее решительных, рискнувших отправиться на войну. Остальные придворные даже под страхом немилости всё же сослались на внезапные тяжёлые болезни, неожиданно сразившие их в столь сложный для страны час.

Даже Аджер выставил тяжёлую кавалерию — закованных в железо всадников. Впрочем, никто особо не был им рад, потому что для всех аджероны были захватчиками. Минук и его ближайшее окружение, пожалуй, оставались единственными выражавшими радость при виде своих хозяев — надменных и чванливых, считающих подданных Колмадора никчемными еретиками.

Эрл Сур и Ойси Кауди несколько дней находились среди добровольцев. Их уже насчитывалось около пятидесяти тысяч, тогда как по сведениям разведчиков, энгортов, осадивших Тафакор, было не меньше восьмидесяти тысяч. Если учесть, что в самом осаждённом городе вполне наберётся тысяч тридцать воинов, готовых выйти за стены и принять участие в битве, то силы были равны.

Войско стало лагерем у городка среди уже убранных полей. Поскольку товар крестьянам и купцам девать было некуда, они сбывали его за небольшие деньги воинам. Поэтому все остались удовлетворены: у продавцов имелась пусть небольшая, но выгода, а также защита от энгортов. Ведь они не только ничего не заплатят, но ещё и убьют всех.

Сами воины получили дешёвую еду и фураж для лошадей. Все ожидали только наместника, появившегося под звуки многочисленных рогов и труб, известивших о его прибытии. С этого времени началась активная разведка, завязывались первые серьёзные стычки с передовыми отрядами энгортов, а колмадорийцы готовились выступить на помощь Тафакору.

Эрл попал в полк пеших ополченцев, так как свою лошадь отдал Ойси, а её перекладную изъяли для нужд войска. Перед построением в походную колонну, Эрл сказал девушке:

— Я вижу твоё намерение, Ойси. Даже не думай. На место сражения ты не поедешь. Никаких доводов с твоей стороны я не принимаю. Ты останешься здесь и будешь ожидать меня с победой. Если вдруг случится так, что я не вернусь, не горюй обо мне.

— Не говори так, Эрл. Ты обязательно вернёшься невредимый и с победой. Я верю в это.

— Вот и хорошо. Лошадь оставляю тебе, в бою она только помешает: наездник я не особо искусный, мне гораздо удобнее сражаться пешим.

— Я тоже не привычна к лошадям, — ответила, стараясь улыбаться, девушка, но тревога в глазах выдавала её. — Что мне с ней делать, пока тебя не будет?

— Сохраняй её, пока не узнаешь исход сражения.

— Как же ты будешь сражаться без щита, шлема, Эрл? — задала девушка больше всего беспокоящий её вопрос.

— Не бойся, Ойси. У меня есть кольчуга, уже неплохо. Щит и шлем, конечно, не помешали бы. Но где их взять? Посмотри, многие ополченцы экипированы ещё хуже. У меня есть копьё и меч, ими я неплохо владею, а они вооружены кто чем, и вовсе не похожи на воинов. Все они, за редким исключением, крестьяне и горожане.

— Я вижу, какое у них оружие, — вздохнула девушка. — Но я не за них беспокоюсь, а за тебя, понимаешь? Говорила же: давай, продадим лошадь, чтобы купить необходимые доспехи. Почему ты отказался?

— Потому что тебе может пригодиться лошадь.

— Что ты хочешь сказать этим, Эрл?

— То, что мы можем не победить в этом сражении. Тогда энгорты придут сюда. Тебе понадобится лошадь, чтобы спастись.

— Почему у тебя такие плохие предчувствия, Эрл?

— Потому что в этом войске очень мало воинов, сама видишь. Храбрецов полно, но против энгортов — смелых, дисциплинированных и искусных в бою этого недостаточно. Наместник привёл мало воинов, а аджерóнской коннице я не верю вообще. Рисковать своими жизнями за него и за Колмадор они не станут.

Эрл вздохнул.

Затрубили трубы и зазвучали рога, зовущие к выступлению.

— Мне пора, Ойси, — сказал юноша.

— Возвращайся с победой, Эрл. Я буду ждать тебя здесь.

Юноша пошёл не оглядываясь. А Ойси смотрела вслед без слёз, но сердце её предчувствовало беду, особенно после слов Эрла о плохой готовности войска колмадорийцев и о том, что ей может понадобиться лошадь. Она ещё долго держала в поле зрения сначала его фигуру, потом копьё, потеряв, в конце концов, из виду в частоколе других копий и поднявшейся пыли.

Войско вышли провожать и другие люди из местных жителей и из тех, кто пришёл с ополченцами, оставшись в обозе. Мимо шли и шли ополченцы, скакала конница, ржали лошади, бряцала амуниция, слышался топот копыт и тысяч ног пеших.

Дозорные из передовых отрядов постоянно докладывали наместнику о том, как ведут себя энгорты. Первый день перехода прошёл без особых происшествий, если не считать нескольких стычек с такими же дозорами врага.

О том, что на помощь осаждённому Тафакору идёт войско, энгорты, конечно же, уже давно знали.

Ночь провели, не разбивая лагерь, остановившись в открытом поле. Эрл всё больше и больше убеждался в отсутствии у наместника таланта военачальника.

Тот, окружённый придворной знатью, ставшей таковой из бывших рыбаков, надменно выслушивал доклады подчинённых ему военачальников. Они говорили, что если на такой незащищённый лагерь ночью нападут энгорты, — беды не миновать. Наместник важно кивал и отпускал от себя умудрённых опытом воинов, не давая никаких конкретных указаний, увлекаясь разговорами с приближёнными.

Более разумные нижестоящие военачальники сделали всё, чтобы максимально обезопасить отдыхающее войско: вместо обычных дозоров выставили усиленные караулы, разбив на четыре стражи — то есть каждая стража бодрствовала по два часа. Им приказали не смыкать глаз, а всех всадников в войске заставили не снимать с лошадей сёдел.